Темные архивы. Загадочная история книг, обернутых в человеческую кожу

Что касается закона, то Шервуд придерживается такой же точки зрения, что и Хэмм. «То, что мне это не нравится, и то, что это юридическая проблема, – это две совершенно разные вещи, – сказал Шервуд, – и на данный момент у нас было достаточно разоблачений, поэтому, если бы существовала юридическая проблема, кто-то уже постучал бы в нашу дверь».

Моя подруга Таня Марш, профессор права в Университете Уэйк-Форест, которая буквально написала книгу о законах, касающихся человеческих останков в Соединенных Штатах (метко названную «Законом человеческих останков»), не так уверена в этом.

«Если бы у меня был [человеческий] череп в офисе в Северной Каролине, могли бы за мной прийти? – спросила Марш, имея в виду либо окружного, либо генерального прокурора штата, который обладал бы полномочиями в таких вопросах. – Они вполне могут прийти за мной. Выиграют ли они? Я не знаю». Технически Шервуд и Марш согласны, что обвинение в осквернении трупа основано на жалобах, но бальзамировщик предполагает, что, если Save My Ink Forever были бы по ту сторону закона, кто-нибудь уже проверил бы их.

Почему закон относительно того, что можно и чего нельзя делать с трупом, такой туманный? Главная проблема заключается в том, что с юридической точки зрения – как и в дни похищения тел из могил – останки не являются ни личностью, ни собственностью. Мертвое тело не имеет неотъемлемых прав, и живой человек не может владеть им.

Понятие трупа как неличности, несобственности происходит из английского общего[51] и церковного права, на которых основаны законы США. С момента основания нашей страны законы США и Великобритании расходились в отношении человеческих останков. В Соединенных Штатах действительно существует только один федеральный закон, касающийся человеческих останков: Закон о защите индейских захоронений и репатриации (NAGPRA), который был принят в 1990 году после большого лоббирования со стороны коренных американцев, которые хотели защитить останки своих предков от того, чтобы их хранили в музеях и продавали как диковинки. Помимо NAGPRA, законы, регулирующие обращение с мертвыми телами, обычно принимаются на уровне штата, поэтому даже определения того, что представляет собой человеческие останки, противоречивы, не говоря уже о том, что с ними можно делать.

До сих пор с юридической точки зрения останки не являются личностью или собственностью. У мертвого тела нет прав, и им никто не может владеть.

Правовая система США развила то, что в книге Марш называется «ослепительно своеобразным» вниманием к предсмертным пожеланиям человека относительно его трупа, чего нет в большинстве других стран. Эта тенденция, казалось бы, благоприятствует таким предприятиям, как Save My Ink Forever, или человеку, решившему сделать книгу из собственной кожи. Но юридические риски, связанные с раздвиганием горизонтов таких возможностей, были бы за гранью того, что могут сделать медицинские работники или похоронные бюро, выполняющие работу от имени покойного. Кто рискнет карьерой, чтобы стать подопытным кроликом и проверить на себе законы своего штата? Принятие законодательства, разрешающего или запрещающего такие практики, как сохранение татуировок или переплетение книг в человеческую кожу, кажется маловероятным, поскольку должен быть большой электорат, требующий таких действий от своих представителей. Таня Марш объяснила мне, что, «как общество, мы можем либо выбрать законы, которые отражают то, что мы хотим делать, и следовать этим законам, либо можно просто забить. И прямо сейчас мы находимся во второй стадии, – вздохнула она. – Это вовсе не делает меня циником».