Темные дни, черные ночи (СИ)

Она закатила глаза. Черт побери, высоких фраз о надежде и вере в добро она могла ожидать от кого угодно, только не от подлого темного мага, ни один день которого не проходит без злодейства. Да что он себе позволяет, ублюдочный карлик?

Она злобно сопит, выпуская пар из ноздрей. Накопившаяся ярость почти уже готова вырваться наружу, бурей сметая все на своем пути, нужна лишь искра, одна-единственная искра.

И он дает ее, кончиками пальцев касаясь лица Круэллы, гладя ее впалые щеки и еще сильнее исхудавшее лицо. Проклятье! Где-то внутри, в области сердца, просыпается все та же дурочка, беззаветно влюбленная, готовая распахнуть объятья, снова принять его, опять простить. Круэлла стонет, бесполезно стараясь отогнать от себя эти мысли, и, затаив дыхание, наблюдает за другой его свободной рукой….

Цепкие пальцы хватают нож раньше, чем он успевает его забрать. Один удар, другой, третий, четвертый – резко, молниеносно.

- Чертов скот, я тебя ненавижу! Ненавижу, ненавижу тебя!

Он должен отпрянуть, должен что-нибудь сделать для защиты. Ну же, Румпель, не будь тряпкой, защищайся, дорогой! Но он ничего не делает, только вопит от боли сиреной, закрывая кровоточащие раны рукой.

Она извивается змеей в крепких руках подоспевших санитаров, вонзается одному из них, молоденькому и сладкому, в пальцы, оставляя след своих зубов, визжит от ярости, что ее все еще держат здесь, что пытаются сломать, изменить, переделать. Она бьется в конвульсиях, стуча головой о жесткую подушку, в попытках сбежать. Силы неравны, но она пытается. И, преодолевая конвульсивные судороги, захлебываясь горькой слюной, кричит:

- Я- Круэлла Де Виль! Я не меняюсь!

Санитары копаются вокруг нее, как муравьи в муравейнике, кровать жалобно скрипит от напора разъяренного женского и крепких мужских тел, в уши ультразвуком стучится ее собственный крик.

Укол.

Лекарства.

Боль.

Абсолютное, безграничное равнодушие.

Вспышки больного сознания снова калейдоскопом крутят перед ней картинки. Круэлла сидит, замерев на кровати, как статуя, изучающе смотря на собственные руки, и безразлично провожая глазами брошенную на пол чайную ложку.

Она думала, ее оставят в покое. Думала, придет еще больше санитаров и убьют ее по его приказу. Но случилось обратное.

Она не знает, сколько прошло времени, но в мрачную палату для особо безумных психов заходит Темный. Он держит в руках ее манто, накидывая ей на плечи, теперь слишком большое, чтобы она могла его носить, он сжимает ее пальцы за миг до того, как она успевает убрать руку, он осторожно берет ее под локоть и цепко держит, больную, шатающуюся, будто в стельку пьяную, и выводит к двери, за которой видны слабые блики коридора.

- Пойдем домой, Круэлла.

Ей плевать. Она его слышит, но не слушает и слова, сказанные им, разбиваются о стены ее глухоты. Он садит ее на пассажирское сиденье ее собственного «Зиммера», она лишь мрачно смотрит в окно, ничего там не видя, ничего не замечая, не желая ни за чем наблюдать – разве что яркий солнечный свет подсказывает ей, что скоро, наверное, лето.

Он привозит ее в свой дом, который она не может и не хочет назвать своим и делает три безуспешных попытки ее накормить. На четвертый раз сдается, оставляя на столе чашку недопитого чая и тарелку супа, заполненную слюной, когда она выплевывала еду обратно. Он купает ее под душем, осторожно касаясь руками родинок и старательно обходя следы уколов на шее и веревок на руках, а затем, накинув халат, в котором она совсем утопает, ведет в постель, укрывая теплым одеялом. Он проводит рукою по спине, животу, рисует круги на сутулых плечах, дыша жарким дыханием ей в ухо и, залезая под рубашку, трогает сухой, равнодушный клитор, кончая с каким-то жалобным всхлипом.

Он лежит в постели, крепко сжимая ее руку, гладя сухие безжизненные пальцы, как мантру повторяя одно, заветное: «Если ты когда-нибудь меня простишь….».

Ей все равно. Она поворачивается к нему спиной, закрывая глаза и проваливаясь в тяжелый сон без кошмаров, в один из тех, от которых так сложно очнуться.

До самого утра.

========== Глава 66. Искупление ==========

Эмма проснулась от странного, леденящего душу чувства и, кинувшись на подушках, тяжело дышала. Рука Киллиана, заботливо положенная почти сразу же на ее плечо, не очень-то успокоила, но помогла осознать, что реальность, а что – сон.

- Свон? – заботливо зовет Киллиан, смотря на нее. – Любимая?

- Что-то происходит – качает она головой. – Что-то нехорошее. Ужасное.

- Прямо сейчас? – теперь и в голосе Киллиана тревога. Он сильнее сжимает ее плечо, в другое время, наверное, ей было бы больно, но только не теперь. Ничего хуже нынешних ужасных ощущений у нее нет.

- Боюсь да – кивает она, буквально спрыгивая с кровати и спешно одеваясь.

Киллиан долго время не тянет, последовал ее примеру, заправив за пояс, лежащий в тумбочке пистолет. В ответ на ее быстрый, вопросительный взгляд, отвечает лишь:

- Никогда не знаешь, с чем столкнешься, а я хочу быть уверен, что смогу тебя защитить. Не всегда это делать только тебе, Свон.