Темные проемы. Тайные дела

На самом деле мимо Ферна прошло не меньше четырех встречных кораблей; два судна обогнали его. Они проходили едва ли не вплотную к его неуправляемой скорлупке, но его дикие крики остались неуслышанными, и никто не увидел, как он отчаянно размахивает руками, – столь черна была ночь, еще черней была его гондола в угоду тому глупому указу 1562 года[82]. Проплывающие между длинными волнорезами суда являлись очевиднейшей угрозой для крохотного суденышка, поэтому вероятность того, что гондола не будет раздавлена, а просто затонет, Ферн всерьез не рассматривал – пока море не подступило к нему вплотную.

Он съежился на самом носу лодки, подальше от ужасной истлевшей суженой; присел на корточки прямо перед высоким железным набалдашником, именуемым «ферро». Массивный гребень утянет гондолу на дно в два счета – а рано или поздно этот роковой момент настанет.

На самом конце левого волнореза Сан-Эразмо – более короткого из двух, – Ферн смог разобрать огромное граффити, намалеванное сторонниками старой итальянской диктатуры. Надпись никто так и не удосужился закрасить – располагалась она в слишком уж неудобном месте, а может, были и какие-то другие причины. Смысл ее сводился к следующему: лучше жить один день как лев, чем сто лет – как осел.

И весь мир для Ферна сжался до волнореза Лидо – и бурной ночной Адриатики где-то за ним. Гондолу несло вперед, точно опавший лист по мельничному стоку.

Так Ферн остался верен своему решению покинуть Венецию до завтрашней ночи.

Растревоженная пыль

За время моей работы сотрудником по особым поручениям Фонда исторических сооружений я неизбежно сталкивался со многими странными и неожиданными вещами в разных областях; но, насколько могу вспомнить, я до сих пор не сталкивался с чем-то, что, как можно было бы подумать, включало в себя элемент паранормального.

Поскольку интерес к паранормальным явлениям, по-видимому, неуклонно растет – и это, пожалуй, видный симптом потребности в бегстве от быта все более серого, постылого и безыдейного, – я в течение некоторого времени думал, что, возможно, стоит изложить хотя бы один из троицы случаев, самый, на мой взгляд, поразительный. Обычно я если что-то и пишу, то только отчеты по работе – и все же я постараюсь подать эту историю в самом последовательном и предельно откровенном виде. Речь не идет о борьбе за наполовину утраченные воспоминания, поскольку задача состоит по большей части в адаптации выдержек из моего дневника к соответствующему периоду времени. Десять лет работы за плечами – думаю, час настал.

Так получилось, что именно в течение этих десяти лет наш Фонд учредил Комитет психических и оккультных исследований. Как известно, Совет много лет колебался, прежде чем сделать этот шаг, имея в виду крайнее нежелание Фонда ввязываться в какие-либо споры, а также постоянную опасность быть обвиненным в чудачествах или смуте; но в конце концов давление стало настолько сильным, что реакции уже нельзя было избежать. Я думаю, это было неизбежно. Связь между интересом к старым зданиям – среди которых много пришедших в упадок церквей – и к тому, что в народе зовется «привидениями», очевидна. Кроме того, Фонд, как и большинство существующих добровольных обществ, поддерживают в основном пожилые люди.

Исследовательский комитет П. и О., несомненно, проделал хорошую работу, но я не решался представить им свой собственный отчет, несмотря на то, что я, возможно, в состоянии представить целых три. Фонд – очень консервативная (не в политическом смысле, конечно) организация, и моя дилемма – это дилемма госслужащего. Если государственный служащий проявляет инициативу и дела идут хорошо, он не может по характеру своей работы ожидать многого в плане вознаграждения; тогда как, если его инициатива пойдет не по плану, его могут ожидать всевозможные неприятности, от выговора и отказа в повышении до «черной» пометки напротив его имени в списках. Поэтому считается, что способ продвижения по государственной службе или в любой другой области, где условия регулируются государством, заключается в том, чтобы никогда не проявлять инициативу и никогда не поддерживать кого-либо. Это неизбежно, пока мы основываем все наше управление на бюрократической модели. Фонд, конечно, не такой строгий судья, как государство, хотя бы потому, что никто не должен в нем отвечать перед парламентом за его действия. Но вместе с тем Фонд – крупное предприятие, взявшее обязательства не оскорблять никого, если того можно избежать, даже своих прямых критиков.