Темные проемы. Тайные дела

Дело было девять лет назад. Два года спустя мне пришлось оставаться в доме (как подтверждает мой дневник) восемнадцать дней. Причиной была необходимость руководить одной из самых безумных схем, в которые когда-либо впутывался Фонд, – действительно, самой безумной из всех, как я сказал тогда, когда меня кто-то спросил, и как впоследствии подтвердили события, к моему очень искреннему сожалению. Схема проходила в отчетах как «восстановление реки Бовил». В течение многих лет в различные инстанции поступали жалобы (фактами, разумеется, не подкрепленные), что-де Фонд слишком консервативен и смотрит в прошлое; слишком мало подготовлен к вызовам современности. Наихудшим из последствий этой агитации стало то, что Фонд оказался обременен проектом по очистке от сорняков и грязи маленькой местечковой реки, о которой никто никогда не слышал (даже люди, жившие в округе, как я вскоре обнаружил), и латанию прохудившихся шлюзов. Не один я выразил самоочевидное мнение, что, если бы существовал сколько-нибудь реальный спрос на реку, стоило бы рассчитывать на соответствующие государственные органы в вопросе заботы о ней. Задачка попросту не имела ничего общего с ресурсами Фонда. Но группа болванов с инициативой, которым, видимо, хлопот критически недоставало, подбила одного из местных землевладельцев выделить на эту авантюру дотацию. Понятное дело, землевладельческих денег не хватало, чтобы покрыть все предстоящие расходы. На это нам резонно заметили, что большую часть работы могут выполнить волонтеры, а долю расходов возьмет на себя общественность. Излишне говорить, что ни одно из заверений не подтвердилось, и все это обрекло Фонд на бесконечные страдания, которые еще не закончились и вряд ли когда-нибудь закончатся. Фонд просто не приспособлен для борьбы, споров и гласности. Мой собственный опыт также указывал на то, что «волонтеры» – люди, движимые зачастую не добрыми побуждениями, как предполагается, а ищущие выгоды и саморекламы кликуши. На практике гораздо большего всегда можно добиться без широкой огласки и вовлечения третьих сил – и проект с рекой Бовил эту нехитрую истину только подтвердил. Но если я выскажу больше на эту тему, меня заподозрят в нелояльности Совету Фонда, что было бы совершенно неправильно. Здесь – скорее тот случай, когда лояльность часто лучше всего проявляется путем предотвращения ошибок.

После слишком уж поспешно, на мой взгляд, прошедшего обсуждения проекта дело с рекой Бовил было согласовано окончательно, а руководство реальными работами поручили самому горячему и настойчивому из инициативных болванов, человеку по фамилии Хэнд. Меня попросили присматривать за ним на первых этапах работы, так как я был на двадцать или более лет старше и обладал опытом работы на самых разных проектах. Гэмиш Хайторн, национальный секретарь Фонда, направил письмо мисс Агнессе Брейкспир, которая, по всеобщему мнению, слыла более хваткой из двух сестер, с вопросом, могу ли я пожить в Кламбер-Корте, пока буду присматривать за запуском операции. Недвижимость, препорученная Фонду, нередко по мере необходимости служила приютом специалистам на заданиях – и не менее редко этим людям хозяева предлагали лишь угол в чердаке и самую скудную пищу. К тому времени подобное случалось со мной уже несколько раз, и в Кламбер-Корте я был к этому вполне готов (но в сейчас я, конечно, поднаторел в скверной игре на разных слабостях арендаторов Фонда и почти всегда устраиваюсь очень сносно). Я помню, что ответа от мисс Брейкспир мы дожидались довольно долго, и на все это время план по очистке реки Бовил был задержан. Но в конце концов мы получили от нее известие, и в тот же день я выехал. Я прибыл как раз вовремя к ужину, хотя, как я только что сказал, могло случиться так, что меня там отнюдь не ждали с распростертыми объятиями.

В то время еще существовала старинная традиция держать ворота на главную дорогу открытыми только в случае свадеб, похорон, приема важных гостей, а маленькие ворота выше по той же дороге запер региональный представитель Фонда, потому что найти привратника для них не вышло – из-за шума с трассы жить там было невозможно. Поэтому я на своем «мини» проехал к восточному входу, так же, как и два года назад. А может быть, двух лет еще не прошло, стояла более ранняя весна, чем тогда, и ни на одном из больших старых деревьев еще не пробились листья – официально весна еще не наступила. На этот раз привратник был в шляпе, которой он коснулся в приветствии, отворяя ворота.