Темные завесы

Кэтрин попятилась в спальню, и ее охватило какое-то странное спокойствие. Словно в трансе, она невольно посмотрела на свое отражение в зеркале на туалетном столике. Окровавленная фотография Ребеки, стоящей между своим мужем и изображением ее деверя, изуродованным Луизой Федела, была приклеена скотчем к стеклу. Люди были правы: Кэтрин и вправду очень похожа на Ребеку. Издалека их можно было бы даже спутать. Недолго думая, она пшикнула духами «Шанель» в воздух перед собой. От этого аромата у нее закружилась голова, и, не удержавшись, Кэтрин потянулась к румянам и губной помаде. После двух недель неряшливой спячки ей хотелось почувствовать себя красивой, сексуальной, уверенной в себе. На долю секунды из зеркала на нее глянуло лицо Ребеки, улыбнувшись ей. Но на этот раз Кэтрин не отшатнулась. Лишь улыбнулась в ответ, встала и взяла черное платье, висевшее на стене.

Когда она вышла в коридор, время словно замедлилось. Свет потускнел, как будто какой-то техник за сценой предвидел ее появление. Мир стал мягким и прозрачным. Это напомнило Кэтрин один сценический театральный прием, который она видела, еще учась в колледже, – когда две реальности разделяла полупрозрачная сетка. Когда свет перед этой завесой гас, за ней проявлялась другая картина – одна сцена сменялась другой. Параллельный мир проскальзывал в первый. Спускаясь по лестнице, Кэтрин увидела, как через фойе из кабинета в гостиную спешат две какие-то женщины, хихикая и оглядываясь через плечо, как будто их преследуют. Одна была одета в длинное платье викторианской ведьмы, другая как цирковой шталмейстер – в бриджах, в цилиндре и с хлыстом. На обеих были маски, украшенные перьями. За ними гнался мужчина с мартини в руках, одетый в белый фрак и белую рубашку со стоячим воротничком и щеголяющий вместо маски свиным рылом. Спустившись в фойе, Кэтрин прошла мимо гардероба, из которого доносились отчетливые шлепки плоти о плоть и похотливое пыхтение. Но вроде больше никто не обращал на это никакого внимания. На самом-то деле и на Кэтрин никто не обращал ни малейшего внимания. По-видимому, в ее присутствии здесь не было абсолютно ничего примечательного.

С кухни доносились громкие веселые голоса и смех. Толпа человек в двадцать или тридцать развалилась в креслах и на диванах в фойе, собралась небольшими беседующими о чем-то группками у камина или окон. Многие были одеты в костюмы или элегантные вечерние наряды, смокинги и коктейльные платья. И все в масках. Некоторые изображали всевозможных животных, другие – карикатурно искаженные человеческие лица. Многие маски были явно сделаны вручную. Лица у нескольких человек были искусно раскрашены, полностью скрывая их истинный облик. Были там парики самых неестественных цветов. Лицо одного из мужчин скрывал монашеский капюшон. Были тут горничная-француженка, арабский шейх, Зорро, даже Траволта из «Лихорадки субботнего вечера»[43]. Несколько масок оказались откровенно страшноватыми. Особенно одна – совершенно безликая, если не считать металлических скоб, скрепляющих губы, и потоков крови из пустых глазниц. Еще одна – с фаллическим носом, вытянувшимся дюймов на шесть в длину и тычущимся в каждого, кто подходил слишком близко.

Кэтрин пробиралась сквозь толпу, не обращая внимания на светскую болтовню и смех. Она полностью отдавала себе отчет во всем, что делает, и либо была бессильна, либо просто не желала все это прекращать. В баре у стереосистемы молодой человек в костюме официанта и маске в виде оскалившейся в злобной гримасе хэллоуиновской тыквы протянул ей бокал шампанского, не успела она даже об этом попросить. Взяв его, Кэтрин отошла к окну – тому самому, в которое в тот вечер, когда она только въехала сюда, стучался воробей. Снаружи вырисовывались контуры серебристого «Мерседеса» Ребеки Райт, припаркованного у тротуара на том самом месте, на котором она рассталась с жизнью.

Внезапно ее охватил озноб, и Кэтрин отошла от окна, чтобы согреться у камина, наблюдая за своим приближением в зеркале, висящем рядом с ним. Уоррен Райт сказал ей, что оно всегда там и висело, и, в качестве подтверждения, так и оказалось. Среди толпы в отражении виднелся высокий мужчина в классическом смокинге и маске примерно на половину лица, разделяющей его сверху вниз – от левого глаза, через скулу и верхнюю губу до самого подбородка. Маске, которую она обнаружила в сундуке в подвале. Где-то неподалеку чей-то голос неустанно выкрикивал: «Роберт!» – снова и снова. Мужчина отвернулся от людей, с которыми только что разговаривал, чтобы посмотреть, кто это так раскричался. Это и есть Роберт? Муж Ребеки? Он поднял свой бокал, приветствуя человека, зовущего его по имени, и, оглянувшись, заметил Кэтрин. Та половина его лица, что не была скрыта за маской, улыбнулась. Мужчина пересек комнату и, подойдя к ней сзади, обнял ее и поцеловал в шею.

– Дорогая, – шепнул он ей на ухо.