Темный бог вечности

Мысль о потайных ходах со всею очевидностью выглядела глупо… и, тем не менее, она засела в его голове поистине как гвоздь. И тут Генрика осенило. Пришедшее в его голову соображение показалось настолько очевидным, что с глаз будто бы упали шоры. А что, если на том самом раннем периоде работ, который сэр Советник называет "романтическим", через этот коридор в лабораторию доставляли человеческий материал для экспериментов по инсталляции сознания? Дело-то было насквозь незаконное по любым меркам любого общества. Ну, да, возможно и потом, при случае…

Коридор наверняка не функционировал уже при Гроте, во всяком случае, в его, Генрикову бытность. Лабораторная санация свои тайны блюла свято, знаниями с научным руководством лаборатории не делилась никоим образом. К тому же сэр Заместитель по режиму вкупе с сэром ВБ покинули свои посты с похвальной поспешностью, все поведение сменивших их теолухов говорит о полном на этот счет неведении. Что касается прочих посвященных в тайну, то если таковые и имелись, то благоразумно держали, и впредь будут держать свои знания при себе. Во избежание, знаете ли.

Но отсюда следовал вывод, что его "коридорные" соображения все с той же очевидностью подлежали самой тщательной проверке… что Генрик интуитивно всегда и чувствовал. В конце концов, если он ошибся с мотивацией строителей, что он терял? Зато собственный выигрыш, обнаружь Генрик заброшенный тайный ход, был бы огромен. Во-первых, это помогло бы реализации на практике его неотъемлемого права на двойной стандарт. Там, за стенами лаборатории шла-себе нормальная человеческая жизнь. Университетская! Недоступная, и оттого вдвойне желанная. И было бы очень здорово не только работать всласть, но и жить в свое удовольствие, поплевывая с высокой звонницы WWW-храма на всяческие запреты и отчетности перед функционерами. Мало ли, что они тут запрещают? Брать можно и нужно не только то, что начальство тебе разрешает, но и все, что оно не может или не умеет запретить тебе взять. Уважаемый сэр административный актуализатор! Тебе понятен мой маленький корыстный интерес? Вот и прекрасно. Если ты мне не дашь желаемое мною, я возьму без спроса. Ты полагаешь, что я, попавшись, окажусь навечно у тебя на крючке?.. а вот дерьма тебе кусок!.. я уж постараюсь взять так, чтобы ты ничего вообще не заметил и не узнал, потому что я умнее.

А вот второй аспект проблемы, при всей своей "проблематичности" – о, приятный слоган получился, надо бы запомнить – был, пожалуй, и поважнее. Если "ротацию" руководства здесь проводили именно так, как Генрик заподозрил, знание тайных ходов становилось уже просто насущной необходимостью. От него могла зависеть жизнь. Конечно, смыться из лаборатории совсем не означало наверняка спастись. Тебя, естественно, будут искать и преследовать – с планеты так просто не исчезнешь! Однако искать и найти, как говаривал старый друг Кувалда, есть аж целых две большие разницы. Обоих шефов безопасности вон до сих пор ловят, а толку?

Отсюда со всей возможной неизбежностью следовало, что куда бы ни вел выход, по которому смылись силовики, но выход в Университет должен быть найден, и его, Генрика суверенное право на двойной стандарт реализовано. Хорошая работа – это хорошо, хорошая зарплата еще лучше, хороший быт это совсем прекрасно, но – главное! – это подготовленная нора, куда можно было бы при необходимости залечь. Оба теолога о такой норе явно озаботились заранее. А когда подойдет его собственный "час Ч", проинтуичить сэра Советника он, Генрик уж как-нибудь постарается. Да и гибель свою "случайную" для Его Темной Светлости можно будет инсценировать, заранее обзаведясь клонированным телом. И коли так, займется-ка он, Генрик поисками потайного хода из коридора при первой же возможности.

4

Реально она воспринимала себя Аной, иногда – когда особенно глубоко проникала в это блистательное тело и растворялась в нем – чем-то средним, Аной-Сурией, может быть. Во всяком случае, она постепенно привыкла воспринимать это имя как свое – какая, в конце концов, разница? Тем более что взбрыки с ее стороны пресекались шефлабом с предельной жесткостью. К этому типу, насиловавшему ее с завидной регулярностью, она начала даже против воли чувствовать вместе с ненавистью что-то вроде извращенного смутного уважения.

Сэру Советнику от науки она лгала. В этом новом прекрасном теле она чувствовала себя неуютно. Это тело пугало ее. Его запросы, желания… требования, да-да, требования!.. были смутны, неопределенны, она и рада была бы удовлетворить их, но как? Стоило ей задуматься, забыться, как оно начинало жить своей собственной жизнью и делать вещи, которые самой Ане и в голову прийти не могли. А ведь она всегда мечтала иметь именно такое тело.