Темный рыцарь: Возрождение легенды

– ... и отстроить его заново так, как это должно было быть сделано лет тридцать назад. – Бэйн бросил горящий портрет. Пепел упал на тротуар перед его танком.

– Позвольте мне рассказать вам правду о Харви Денте. Со слов комиссара полиции Готэма Джеймса Гордона.

Блэйк отвернулся от шкафов, задаваясь вопросом, что именно Бэйн пытается сделать. Гордон беспокойно переместился на диван. На экране предводитель наемников развернул мятую бумагу. Он начал читать вслух:

– Правда о Харви Денте проста только в одном отношении – она слишком долго скрывалась. После своих разрушительных ран разум Харви восстановился не больше, чем его изуродованное лицо. Он был сломленным, опасным человеком, а не борцом за справедливость, каким я, Джеймс Гордон, представлял его на протяжении последних восьми лет. Ярость Харви была стихийной. Психопатической.

Он держал мою семью под дулом пистолета, а затем погиб в борьбе за жизнь моего сына. Бэтмен не убивал Харви Дента – он спас моего мальчика.

Блэйк в ужасе уставился на экран. Он не мог поверить в то, что слышал.

– Тогда Бэтмен взял на себя вину за ужасные преступления Харви, чтобы я, к своему стыду, мог скрыть от людей правду об этом падшем идоле.

Гордон опустил лицо на руки.

– Я восхвалял безумца, который пытался убить моего собственного ребенка.

Толпа замолчала, ошеломленная тем, что они услышали, а Бэйн продолжал читать:

– То, что мы делали именем Харви, принесло на наши улицы безопасность, в которой мы так отчаянно нуждались. Но я больше не могу жить со своей ложью. Настало время доверить народу Готэма истину, и мне пора подать в отставку.

Бэйн сложил бумаги и убрал их. Он пристально глядел на потерявшую дар речи толпу, в которой были и репортеры, и местные жители. Охранники и заключенные пристально наблюдали изнутри неприступных каменных стен и башен «Блэкгейта».

Бэйн обратился к толпе:

– Принимаете ли вы отставку этого человека?

Сначала никто не ответил, но затем несколько рассерженных людей в задних рядах начали кричать:

– Да!

Больше голосов подхватили этот крик. Внутри «Блэкгейта» заключенные начали подбадривать еще громче, чем раньше. Они кричали и стучали по решеткам своих камер. Телекамера на короткое время приблизила привлекательное женское лицо в одном из окон. Настороженное выражение лица подсказывало, что она обо всем этом думает.

– Принимаете ли вы отставку всех лжецов? – потребовал Бэйн. – Всех коррупционеров?

– Да! – Хор голосов, как внутри, так и за пределами тюрьмы, был ответом Бэйну. – ДА!

Блэйк отвернулся от телевизора с отвращением. Он обвиняюще уставился на Гордона, который молча сидел на диване. Выражение вины на его лице было тем доказательством, в котором нуждался детектив. Его собственное лицо ожесточилось.

– Этим людям, запертым в Блэкгейте на восемь лет, было отказано в условно-досрочном освобождении в соответствии с «Актом Дента», – прямо сказал он. – Подозреваемых задерживали на неопределенный срок без суда и следствия. На основании лжи.

– Лжи, которая позволила сохранить город, не дать ему сгореть дотла. – Гордон посмотрел на него. Он будто пытался убедить самого себя. – Готэму нужен герой, кто- то, в кого можно верить.

– Но не так, как прямо сейчас, – резко сказал Блэйк. – А вы предали все, что отстаивали.

Гордон печально посмотрел на молодого человека:

– Наступает момент, когда система подводит тебя. Когда законы больше не являются оружием, они – оковы, позволяющие преступникам уйти. – Его голос был одновременно грустным и усталым. – Может быть, однажды и у тебя будет такой момент кризиса. И в этот момент, я надеюсь, у тебя будет друг, какой был у меня. Который испачкает свои руки в грязи, чтобы твои остались чистыми.

Лишившийся иллюзий, Блэйк не собирался прощать Гордона:

– Для меня ваши руки выглядят очень грязными, комиссар.

Он вернулся к сборам.