Тень богов

Фигуры слились в единое пятно, и тут появилась Илска, побежала прямо в сердце схватки с широкоплечим Дрекром за спиной. Оба набросились на златокрылую, кололи и рубили ее мечом и топором. Полетели перья, женщина завизжала и развернулась, вырвав свой нож из туши драконицы, которая дрогнула и сбросила белокрылую женщину со спины.

Дрекр врезался в златокрылую, и оба рухнули на землю, покатились, а потом замерли. Илска подбежала к ним, когда женщина схватила Дрекра за руку с топором и прижала к земле, подняв свой нож. Илска ударила мечом ей в шею. Раздался крик, хлестнула кровь. Меч Илски поднимался и рубил вновь, и наконец крылатая женщина пала.

Лик-Рифа ревела, а белокрылая беспомощно неслась кубарем в воздухе, пытаясь прекратить падение, но она была слишком низко. Она врезалась в землю, проскользила и остановилась, затем привстала на колени – и вот тогда драконица наступила на нее когтистой лапой. Распахнулись челюсти, и зубы с хрустом впились ей в голову. Резкий рывок драконьей шеи – и крик оборвался.

Лик-Рифа изогнула шею наверх и сглотнула оторванную голову, затем издала сотрясающий землю рев и начала топтать обезглавленную снова и снова, разрывая ее острыми когтями, – кровь, кости, перья превращались в кашу, в розовый туман.

Илска и Дрекр стояли безмолвно, наблюдая. Лик-Рифа замедлилась, затем остановилась, огляделась и увидела рядом со смятой телегой лошадь, все еще лежащую на боку, – у той были белые распахнутые глаза, шкура вся взмыленная от страха и боли. Драконица взмахнула крыльями и рывком поднялась в воздух, опустилась на лошадь, пригвоздив ее к земле когтями и впиваясь зубами, терзая. Мясо рвалось, била кровь, хрустели кости, а давно плененная драконица пировала.

Эльвар глядела на это в немом ужасе и благоговении. Затем драконица закинула голову; по чешуе ее нижней челюсти стекало красное. Она облизнула губы и содрогнулась, огромная, гордая и устрашающая: хлестнул острый хвост, горящие красным очи обвели равнину. Она сделала долгий рваный вдох, остановив взор на Илске и Дрекре, стоящих перед ней, таких мелких и незначительных на фоне ее туши.

– Ах, – вздохнула драконица с рокотом, пронявшим Эльвар до костей и отдавшимся в груди. Тут она услышала позади шорох и увидела, что к ней ползет Гренд, покрытый пеплом и истекающий кровью. Она сама поползла к нему, подтаскивая себя здоровой рукой по земле, и они повалились друг на друга, глядя на Лик-Рифу.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь стонами и криками раненых и умирающих, плачем детей, рассеянных появлением дракона.

Из пепла появились силуэты – драконорожденные Илски и Кормильцы воронов, встающие с поля боя, куда их разметало, как деревянные фигурки на огромной доске для тафла.

Илска приблизилась к Лик-Рифе, что была вдвое больше бражного зала Снакавика, и пала пред ней на колени, а Дрекр и остальные последовали ее примеру. Драконица взглянула на них, опустила голову на длинной изгибающейся шее и глубоко вдохнула, отчего зашевелились волосы, одежда и пепел.

– Дети мои, – проревела Лик-Рифа голосом, подобным оползню в горах, подобным летней буре, разрываемой молниями и рокочущей вдали. От головы до хвоста ее прошла дрожь, и тут ее тело стало переливаться, изгибаться и завиваться, как туман, меняться на глазах, сжиматься, съеживаться, пока перед Илской и ее родней не встала женщина. Она была высокая, выше любого мужчины – не меньше тролля, сраженного Эльвар на острове Искальт. Ее тело было стройным и жилистым, кожа – бледной и израненной, в струпьях, сочащихся гноем. Из ран бежала кровь. Одета она была в серую рубаху с красным шитьем вдоль ворота и подола, украшенный золотом пояс, темный плащ, что колыхался, словно крылья. Волосы, черные, как смоль, с серебристыми прядями, были затянуты в хвост, в них вплетались косы. Лицо ее было острым и прекрасным. В глазах тлели красные уголья.

– Что стало с моим миром, мои дети, мои воины? – проговорила она, и голос ее был суров, как северный ветер, и проникнут дрожью. Она оглядела поле боя, где силуэты давно павших уже стали частью ландшафта. Перевела красные глаза на Илску.

– Что наделала Орна? – рявкнула она, скривив губы и заломив руки. – Я слышала их крики, крики моих детей, моих верных, но не могла им помочь из-за этой крылатой СУКИ. ОРНА ОБМАНУЛА МЕНЯ – И Я ПОПАЛА В ЗАТОЧЕНИЕ, – последние слова она проревела, казалось, громче, чем способны ее легкие, и Эльвар прочувствовала рев костями, ощутила, как под ней ходит ходуном земля.

– Мир изменился, великая, – сказала Илска. – Но мы твои верные, чистые. Мы трудились многие годы, чтобы освободить тебя. Нас немного, но теперь, когда ты вышла из своей клетки, придет больше.

– Хм, – пророкотала Лик-Рифа, затем протянула руку и погладила Илску по щеке. Ладонь была такой большой, что могла бы легко сокрушить ее голову, если бы Лик-Рифа того пожелала. Вновь она огляделась, опустив глаза на расщепленный ствол Оскутреда, и содрогнулась.