Тень Химавата

Канти подошла к маленькой двери сбоку от горельефа, толкнула ее, осторожно спустилась по лестнице в освещенный факелами зал.

Здесь ее ждали.

– Кшатрий уехал? – глухо спросил сидящий на каменной скамье старик в черном рупане.

Он буравил жрицу злыми глазами, сжимая в узловатых пальцах посох с железным втыком. Большая часть его лица была закрыта приколотым к тюрбану платком. У ног в неестественной позе раскинулся труп человека с развороченной рогом дикого буйвола грудью.

– Да, повелитель, – ответила Канти резким звенящим голосом.

Профиль жрицы заострился, а кожа посерела. Она вдруг утратила привлекательность, словно постарела на много лет, но глаза по-прежнему горели синим пламенем.

– Иудей подчинил себе демона Такшашилы! – прорычал безлицый. – Если дело пойдет так дальше, мы лишимся всех ракшасов и пишачей[195].

– Значит, пора сотворить прету, – мстительно проронила ведьма. – Мы ведь для этого сюда пришли.

– Да будет так! – по пещере прокатился рокот, порождая эхо, от которого заметались летучие мыши.

Колдун поднялся, при этом тень от его фигуры выросла до потолка. Сделал несколько шагов к замурованной в стене нише. Несколькими ударами посоха разрушил кладку, после чего выгреб из дыры прах – черепа и кости с остатками плоти в гнилой одежде.

Раскрыл мешок. Первым делом обвязал лоб черной лентой, на которой было написано заклинание на языке брахми. Потом достал остальные ритуальные предметы: черные свечи, жезл с двумя втоками – серебряным и медным, а также тяжелое серебряное кольцо с гравировкой в виде черепа.

Начертив посохом круг, затащил в него труп. Затем начал подгребать гниль. Ее было так много, что он легко завалил покойника, оставив торчать лишь ноги и голову с оскаленным ртом. Поддел за глазницу череп и водрузил на кучу.

Канти зажгла свечи, расставила по границе круга, обозначив четыре стороны света.

Старик взял в руки жезл. Сосредоточился. Наступила гробовая тишина. Держась руками за втоки, он начал нараспев читать оживляющую мантру Сандживани.

Внезапно, как по команде, летучие мыши перестали метаться по залу. Они торопливо, с жалобным писком забились в трещины свода, словно прячась от ужаса происходящего. Канти стояла рядом с колдуном, держа в руках горящую свечу.

По залу разнесся звучный замогильный голос:

– Ом! Поклоняемся трехокому господу Шиве, благоухающему, приносящему благо! Разрушающему связь между рождением и смертью! Да освободит он прах от смерти! Да восстанет тлен из небытия!

Груда гнили слегка покачнулась, словно труп зашевелился. Расширенными от страха глазами жрица смотрела на оживающие останки. Колдун понизил голос. Теперь он декламировал утробно, мощно, клокочуще.

– Поклоняемся держащему в руках кумбху с живой водой, калашу с водами пяти рек и плоды рудракши!

Череп покачнулся и скатился на пол. Из кучи резко, неожиданно высунулась рука с растопыренными пальцами. Рот трупа закрылся, снова широко открылся. Из него выползали муравьи и тысяченожки, падали на каменный пол, разбегались во все стороны. Покрытая пучками волос голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону. По телу прошли судороги.

Колдун отбросил жезл, раскинул руки и медленно поднимал их вверх, словно удерживая ладонями неимоверную тяжесть. Рокочущий голос волнами метался по залу, порождая раскатистое эхо.

– Ом! Веди меня от смерти к бессмертию, от тьмы к свету, от частей к целому!

Прета заколотил ногами по полу. Внезапно его веки поднялись, и он вытаращил мутные, залитые гноем глаза. Сбросив с себя кости, попытался сесть, но смог оторвать от плиты только правую часть тела. Левая тянула вниз, словно он был приклеен к камню. Мертвяк завертелся по кругу с перекошенным лицом, опираясь на локоть и суча ногами.

Колдун повернулся к жрице.

– Поймай мышь, ему не хватает плоти, чтобы восстать!

Ведьма метнулась к стене, сорвала первого попавшегося грызуна, протянула безлицему. Тот мгновенно свернул ему шею и бросил прете. К звукам молитвы прибавился хруст перегрызаемых костей.

Прета поднялся. Он стоял, низко опустив голову. Руки свисали по бокам словно плети, при этом пальцы с длинными желтыми ногтями то сжимались, то разжимались. Он тяжело дышал: грудь поднималась и опускалась, а из горла со свистом вырывался воздух.

Безлицый устало опустился на скамью. Ведьма села рядом. Оба рассматривали чудовище.

– Как ты его назовешь? – спросила Канти.

– Махишасура[196], его ведь буйвол убил.

– Сколько ты дал ему жизни?

– Год. Хватит, чтобы найти иудея… Нам с тобой нельзя к нему приближаться, но в договоре ничего не сказано про прету.

Колдун издал что-то наподобие смеха: изо рта вырвались булькающие звуки, а ткань на лице заколыхалась. Преданно глядя на него, Канти растянула рот в улыбке.

– Ты меня слышишь? – обратился безлицый к прете.

Тот поднял голову и уставился красными глазами на создателя. Медленно кивнул.

– Пойдешь по следу Налы из рода Мунда, который утром уехал из храма. В его имении живет гонд по имени Бхима. Он приведет тебя к иудею. Его зовут Иешуа. Сделаешь с ним то же, что сделал с летучей мышью… Понял?

Снова кивок.