Тень Химавата

– Лучше говорить «приносим бескровную жертву», – деловито заметил тхаг. – Кровь проливать Бхавани не велит, чтобы из нее Вишну не смог сотворить новых людей… Румалем душить удобней, чем руками, потому что он ломает шейные позвонки. Чем больше людей убьем, тем быстрее человеческий род закончится. Люди – как сорная трава… кроме нас. На земле должны остаться только те, кто предан Змееволосой.

– Врешь ты все! Прикрываешься ее именем, а на самом деле ты просто обычный грабитель с большой дороги, душегуб. Убиваешь ради денег. Ты и тебе подобные не достойны называться людьми. Вы – хищники, циничные, безжалостные, кровожадные… Один раз преступив закон, вы уже не можете остановиться.

Тхаг поворошил палкой угли, потом спокойно ответил:

– Нет, не вру… Мы все деньги отдаем нашему учителю – гимадеру, а себе оставляем лишь одежду и серебряные украшения убитого, из которых потом отливается священный заступ для закапывания трупов… Кстати, называть меня «тхаг», что означает «вор», неправильно. Мы называем себя фансигарами – «рабами петли»… Такой, как эта.

Сняв с шеи скрученный в жгут платок, он сделал из него петлю – получился румаль.

– Сколько же вас? – спросил Иешуа.

– Много, – улыбнулся бхарат. – Больше всего учеников, которых мы называем шелами, потому что заслужить румаль непросто… Среди нас есть люгахи – могильщики, которые закапывают трупы в землю, как велела Бхавани, белхалы – те, кто подбирает подходящее место для жертвоприношения… Если ученик прошел испытательный срок, вытерпел ритуальные пытки раскаленным железом, чтобы доказать преданность богине, ему вручают румаль, и он становится фансигаром. Я – наследственный фансигар, как мои отец и дед. На счету нашего клана больше шестисот жертв.

Иешуа, пораженный тем, что фанатик так спокойно рассказывает о своих преступлениях, смотрел на него исподлобья. Аполлоний перестал есть инжир и с отвращением на лице слушал душителя. Побелевший Гурий сидел, сжимая и разжимая кулаки. Ему хотелось наброситься на тхага, чтобы сделать с ним то же, что тот сделал с сотнями людей.

Убийца продолжил:

– Мы не всех приносим в жертву… Например, нельзя задушить женщину, которая путешествует одна, без мужчины, потому что считается, что она находится под защитой Змееволосой. Не трогаем также садху, калек и уродов от рождения, которые или совсем не могут иметь детей, или порождают хилое потомство, неспособное к выживанию…

Сурок был готов. Тхаг снял вертел с огня и стал осторожно отрывать зубами горячие волокна мяса. Делал это в одиночестве, похоже, у остальных пропал аппетит. Прожевывая пищу, он не умолкал, видимо, все еще находился под влиянием внушения, которое Иешуа с Аполлонием применили для бегства из тюрьмы.

– Мы нападаем только скопом, чтобы точно завалить жертву. Втираемся путникам в доверие, даже готовы прислуживать им, а в подходящий момент по команде гимадера набрасываемся и убиваем… Двое держат руки, третий ноги, а четвертый затягивает на шее петлю. Прежде чем совершить жертвоприношение, внимательно следим за знаками, которые нам подает Бхавани… Например, ни за что не будем охотиться на человека, если перед этим стали свидетелями кошачьей драки. Хорошим знамением служит пролетающая справа налево птица или облако, имеющее очертания женской фигуры или лица…

Оторвавшись от еды, душегуб взглянул на иудея.

– В одном ты прав – кто хоть раз испытал сладость удушения румалем, услышал хрипы жертвы, увидел, как ее ноги сучат по земле в предсмертных судорогах, а глаза вылезают из орбит, не сможет дальше жить без этого счастья.

Иешуа с Аполлонием посмотрели друг на друга.

– Да что же это такое, – расстроенно проговорил тианец. – Сможешь что-нибудь сделать?

– Иначе нельзя.

Иешуа был настроен решительно. Обращаясь к тхагу, кивнул на траву рядом с собой.

– Двигайся… сядь вот сюда.

Тот без возражений подчинился. Иудей положил руку ему на голову, сосредоточился. Душитель закрыл глаза, застыл, его лицо расслабилось, морщины у губ разгладились. Через некоторое время Иешуа слегка толкнул его в лоб. Тот открыл глаза, осмотрелся. Увидев свой платок, резко поднял руку к шее.

– Кто скрутил платок в жгут? И почему он лежит в траве? Ничего не понимаю, только что был на мне.

Аполлоний с Гурием облегченно вздохнули. Иешуа лег набок и затих. Его никто не трогал…

К вечеру он зашевелился. Аполлоний собирал вещи. Увидев, что друг очнулся, спросил:

– Как ты?

– В порядке.

– Что будешь дальше делать?

– Мне надо в Кашмир… Пойдешь со мной?

– Извини, нет. Вернусь в ашраму. Надо проведать Гатаспу, привести в порядок чайтью… Да и вообще, я пока не собираюсь никуда уходить. Мне здесь хорошо.

– Ну, тогда наши дороги расходятся… Прощай. Не знаю, увидимся ли.

Тианец обнял друга, с чувством сказал:

– Береги себя,

– Ты тоже, – улыбнулся Иешуа.

Потом растолкал Гурия. Тот мгновенно вскочил, со сна не понимая, что от него требуется. Аполлоний попрощался с кашмирцем, кивнул бхарату. Закинув котомку за спину, направился в сторону сливающихся с небом горных цепей. Вскоре ушел и бывший душитель.