Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя

Немецкое засилье в армии раздражало русских. Будущий декабрист А. Н. Муравьев предлагал создать тайное общество «для противодействия немцам, находящимся на русской службе»[1100]. Братья Александр, Николай и Михаил Муравьевы были врагами «всякой немчизне»[1101]. Враждебность к немцам была чрезвычайно распространена среди декабристов. Если верить князю Вяземскому, она даже требовалась от потенциальных участников тайного общества.

«Пропагандисты и вербовщики находили, между прочим, что я недостаточно ненавижу немцев, и заключили, что от меня проку ожидать нечего»[1102], – записывал князь Петр Вяземский.

Немцы твердо отстаивали свои интересы. Однажды Эрнст Филипп фон Бруннов (Филипп Иванович) принял Филиппа Вигеля (обрусевшего финна) за немца и предложил вместе интриговать против русского. «Нас только двое», – заметил Вигель. Бруннов отвечал, что им поможет еще один немец, некто Франк, «и это достаточно будет, чтобы скинуть русского дурака и овладеть местом»[1103]. Между тем Филипп Иванович Бруннов станет известным дипломатом, российским послом в Лондоне, будет вместе с графом А. Ф. Орловым представлять Россию на Парижском конгрессе.

В массовом сознании украинского народа к немцам издавна существовало стойкое предубеждение. По словам В. Г. Короленко, который вырос на Волыни в польско-украинском окружении, даже чёрт представлялся малороссиянам и полякам в образе «кургузого немца»[1104].

«И царствует деспот над тремя славянскими народами, правит ими посредством немцев, <…> Калечит, уничтожает добрую природу славянскую…»[1105] – писал Николай Костомаров в «Книге бытия украинского народа».

В «Пропавшей грамоте» черти «с собачьими мордами, на немецких ножках»[1106] увиваются около ведьм, а черт из «Ночи перед Рождеством» был «спереди совершенно немец»[1107]. У Гоголя, впрочем, была своя история знакомства с немцами. «Народный взгляд» на немцев-чертей появится у него только со временем.

На Полтавщине и в Нежине немцев было мало. Неизвестно, был ли знаком Гоголь с жизнью общины полтавских немцев-ткачей, земли же немцев-колонистов располагались южнее – в Новороссии. А потому первое знакомство Гоголя с немцами, видимо, книжное: «…я смешивал немецкую ученость, немецкую философию и литературу с немцами», – писал он много лет спустя. Целую нацию представляли в его воображении Шиллер, Гёте, Гофман. Отсюда не только увлечение раннего Гоголя немецким романтизмом, но и его симпатии к немцам вообще.

Прожив полгода в Петербурге, Гоголь едет, почти бежит в Германию, в Любек. И там ему всё очень нравится: чистота, порядок, изобилие, «достойное фламандской школы», удивительная вежливость простых торговок, «быт и занятия добрых немцев». Он пишет об их сердечности, непосредственности, какой не встретишь в Петербурге.

Прошло несколько лет. Гоголь еще не ездит в Германию лечиться, зато наблюдает нравы и обычаи петербургских немцев. И вот уже в «Невском проспекте» появляются немецкие ремесленники – жестянщик Шиллер и сапожник Гофман: имена немецких романтиков в комическом контрасте и с приземленными занятиями, и с грубостью, жадностью, тупоумием.

Добрых немцев сменили немцы смешные. Они встретятся Гоголю в начале его долгих странствий по Европе. В 1836 году Гоголь пишет сестрам, что если ему не повезет с попутчиками и немцы в дилижансе окажутся слишком толстыми, то можно будет использовать одного из них как подушку[1108]. Однако со временем немцы Гоголя всё меньше смешили, всё больше – раздражали. «Как показались мне гадки немцы после италианцев, немцы, со всею их мелкою честностью и эгоизмом!» – писал он М. П. Балабиной в апреле 1838 года[1109].

Немцы не умеют веселиться, только «пьют пиво и сидят за деревянными столами, под каштанами»[1110]. Теперь Германия для Гоголя «самая неблаговонная отрыжка гадчайшего табаку и мерзейшего пива»[1111]. В Италии он живет, работает, в Германии – лечится. У немецких докторов в то время уже высочайшая репутация. Однако антипатия к немцам, в жилах которых течет «картофельная кровь»[1112], у Гоголя остается.

Из письма Н. В. Гоголя к С. Т. Аксакову от 7 июля 1840 года: «На немцев я гляжу, как на необходимых насекомых во всякой русской избе. Они вокруг меня бегают, лазят, но мне не мешают; а если который из них взлезет мне на нос, то щелчок – и был таков!»[1113]

Со второй половины 1840-х Гоголь или просто не замечает немцев, или отделывается общими фразами, хотя в Германии проводит больше времени, чем прежде. Полагает, что так лучше для здоровья. Немцы его пользуют минеральной водой, завертывают в мокрую простыню и угощают снятым молоком, лечащий врач при этом попивает свежие сливки.