Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя

Впрочем, откликов на «Мертвые души» было множество, и «трудно найти двух людей, которые говорили бы» о них одно и то же[1710]. Шевырев и Языков были убеждены в достоверности всего описанного Гоголем. Их можно понять. Великий писатель сам создает собственный мир, создает героев, которые сходят со страниц его книги в реальный мир. Не Гоголь списывал с натуры Ноздревых, Плюшкиных, Собакевичей, а сами читатели под впечатлением от «Мертвых душ» начали искать вокруг Ноздревых, Плюшкиных, Собакевичей.

Между тем А. Н. Островский верно заметил, что Плюшкин, Собакевич, Хлестаков – «всё это не столько русские типы данного времени, сколько вечные образцы общечеловеческих страстей и характеров»[1711]. Так что они не больше русские типы, чем Гобсек или отец Горио – французские.

Другое дело, что фантазия Гоголя, при всей уникальности и загадочности, – явление нашего мира. Окружающий мир и на нее оказывал определенное влияние. Могли повлиять на автора «Мертвых душ» и национальные стереотипы, как русские, так и, в большей степени, украинские, малороссийские. Не случайно же Гоголь сделал своим героем Чичикова, воплотившего именно те черты русского национального характера, что бросались в глаза украинцам гоголевского времени.

Чичиков как москаль

Герой рассказа Шукшина Роман Звягин, колхозный механизатор, однажды прислушался к словам сына, зубрившего гоголевскую «Русь-тройку» – знаменитый финал первого тома «Мертвых душ». Его десятилетиями читали и заучивали наизусть. Роман задумался над словами Гоголя и с ужасом понял страшную, не уместившуюся в сознание истину:

«“А кого везут-то? Кони-то? Этого… Чичикова…” Роман даже привстал в изумлении… Прошелся по горнице. Точно, Чичикова везут. Этого хмыря везут, который мертвые души скупал, ездил по краю. Ёлкина мать!.. вот так троечка! <…> Русь-тройка, всё гремит, всё заливается, а в тройке – прохиндей, шулер…»[1712]

Потрясен герой. Очевидно, потрясен и автор внезапной догадкой: «Русь-то – Чичикова мчит? Это перед Чичиковым шапки все снимают?»[1713]

Не то чтобы мысль была такой уж новой. Кто только не обращал внимание на парадокс гоголевской тройки: и Мережковский, и Овсянико-Куликовский. Но, скажем, для Мережковского Чичиков – один из «героев нашего времени», дитя меркантильного XIX века[1714]. Шукшин, с его тонким эстетическим чувством и некоторой наивностью, не испорченный излишними познаниями в литературоведении, идет к цели кратчайшей дорогой. Сразу берёт быка за рога. В самом деле, если тройка – это Русь, то везет тройка русского человека. Но для Шукшина идеальный русский человек – это Стенька Разин, борец за волю, сильный, благородный, свободный человек. А Чичиков – мошенник. Ну, пусть даже не мошенник, а «хозяин», «приобретатель». Но неужели его везет Русь-тройка? Это всё равно, как если б она везла, скажем, шукшинского Аристарха Петровича Кузькина из пьесы «Энергичные люди». Немыслимо! «Остановился, пораженный чудом…»

Между тем такой русский герой, как Чичиков, появился не случайно. И не случайно его придумал природный малороссиянин, украинец.

В те времена, когда русские воеводы Барятинский и Чаадаев сжигали местечко Гоголев (Гоголево), москаль был настоящим «кацапом», то есть головорезом, свирепым и безжалостным воином. Но этот образ давно ушел в прошлое. В гоголевское время москаль – это плут, жулик, мошенник. Свою воинскую доблесть русские демонстрировали далеко за пределами Украины – на Балканах или на Кавказе. Русский человек на Украине, да и по всей России, занимался делами совсем другого рода. Копил копейку.

Русский этнограф Вадим Пассек отмечал совершенно различный взгляд на мир у русских и украинских крестьян. Малороссиянин на последний рубль покупал наряды своей жене или, еще лучше, старался прогулять этот рубль с друзьями, в то время как трудолюбивый и экономный русский крестьянин готов был годами жить в нищете, но копить и копить деньги. Пассек знал мужиков, располагавших капиталом в 10 000 рублей и более (очень большие деньги для тридцатых годов XIX века), хотя одевались эти русские гобсеки и гарпагоны даже хуже соседей-бедняков[1715].

Мошенник-москаль, хитрый, пронырливый москаль, именно в гоголевское время был узнаваемым образом. В ежегодных отчетах воронежских губернаторов, которые изучал современный российский историк Михаил Долбилов, встречались и сентенции о народном характере. Эту тему особенно любили просвещенные губернаторы, располагавшие, возможно, и данными этнографов: «Малороссам всегда отводится роль чистеньких, аккуратненьких, веселеньких, но ленивых людей, а великороссам – смекалистых, пройдошливых, предприимчивых…»[1716] – замечает историк. Воронежская губерния охватывала земли русско-украинского пограничья.

В отличие от украинцев, флегматичных и степенных, оборотистые москали гоголевского времени были замечательными торговцами, прижимистыми, хитрыми и всегда умевшими заработать. Герой Шевченко с неприязнью говорит о русских хозяевах, что за тарелку постных щей возьмут полтину серебра[1717].