Тень зверя

Не хватало поцелуев. Казалось, она отдала бы многое за ощущение чужого языка во рту.

Большая, тяжелая, покрытая короткой шерстью лапа погладила грудь, пальцы сжали соски, невзначай царапая острыми когтями.

Приятно, но недостаточно.

Вэл нетерпеливо заерзала в крепких объятиях.

Баргест зарычал, хриплый рык сорвал горло, пятерня сжала ягодицу. Палец скользнул между, надавливая. Грубо, немного больно.

И тягуче сладко от предвкушения.

Внизу живота давило свинцом, налилось до предела. Еще немного — и через край польется.

А Вэл этого хотела, жаждала, а потому задвигала бедрами, вжимаясь в мохнатое тело, как заправская шлюха, силясь касаться каждой клеточкой тела, втиснуться, слиться в единое, словно это было возможно.

Она разочарованно, не скрывая легкого раздражения, застонала, когда зверь отстранил ее от себя, почти оторвал, вжимая в холодную щербатую стену. Кожа на спине засаднила, царапаясь об острые края.

— Ра… — зашипела она возмущенно, ловя мутный блеск черных глаз. — Издеваешься…

И тут же замолчала, в горле как ком встал. Потому что взгляд баргеста был красноречивее слов: ватный, полупьяный, такой, какой мог бы быть у Раза, принявшего соль.

Зверь опустил голову, склоняясь ниже. Лапы заскользили по талии, бедрам, обхватывая, удерживая на месте. Баргест вдавил пальцы в кожу с такой силой, будто Вэл хотела сбежать, наверняка оставляя расплывающиеся кровоподтеки.

Вэл проглотила возражения, наслаждаясь новым вкусом: жарким вожделением зверя и следующей за ним извечной спутницей — болью.

Она потерпит. Потому что для нее это тоже впервые, как и для прерывисто дышащего баргеста. Для них обоих это мучительно. И нестерпимо приятно.

А затем мокрый, невероятно горячий язык волной жара окутал низ живота. Очертил полукругом от пупка, обжигая, спускаясь ниже. Мягко нажимая, влажным теплом провел по внутренней стороне бедра.

Тяжелые лапы чуть раздвинули бедра, заставляя упереться задом в холод стены.

Стон сорвался в удушливый хрип.

Вэл запрокинула голову, полубезумная вцепилась пальцами в треугольные уши, ощущая движение крупной мохнатой головы между своих ног.

Язык скользнул ниже, глубже, медленно до самого входа, до тихого скулежа из стиснутых зубов, отпуская и возвращаясь вновь. Мягко, нежно, горячо и очень мокро.

Еще немного, и Вэл была готова заныть и едва ли не опуститься на колени, умоляя взять себя. Становилось все невыносимее терпеть, она приоткрыла рот, вдыхая рваными глотками сухой воздух.

Пальцы ее заскребли по покатой голове, хватая густую шерсть.

Невозможно. Во рту стало невыносимо сухо, запершило.

Не понимая собственных желаний, Вэл отпустила черное ухо, подняла дрожащую руку и коснулась своих потрескавшихся губ кончиками пальцев. Она прикрыла веки, позволяя дурману овладеть собой, изничтожить последние крупицы разумного.

А потом чуть не выругалась, когда зверь, выпрямившись, став казаться выше, чем должен, вздернул ее за бедра, разворачивая к себе спиной одним движением. Подхватил лапой под живот, скользнул ниже, лаская между ног.

Вэл почти закричала, окунаясь в сладкое безумие. Какой-то непривычный, невероятно томный полустон эхом разлетелся под сводами пещеры, отражаясь от стен.

Она выгнулась в пояснице дугой, когда язык зверя скользнул между лопаток. Шерсть защекотала кожу у самого основания позвоночника. Вэл едва не рухнула, под коленками задрожало, но баргест держал ее крепко. Казалось, она повисла на его лапе, с трудом заставляя себя устоять на ногах.

Закусила ноющую губу, упираясь лбом в стену, не обращая внимания на путаные пряди, упавшие на глаза.

Рык прокатился по плечам жаром дыхания. Вэл сжала челюсти, чувствуя, как, срываясь в щенячий скулеж, стон прорывается сквозь стиснутые зубы.

Зверь удивительно мягко толкнулся в нее и снова глухо зарычал.

Он помедлил, не оставляя грубоватую ласку, двигая крепко сжатой лапой между ее ног.

От хриплого дыхания за спиной волосы на затылке встали дыбом, быстрые ледяные мурашки стекли по плечам вниз.

Черный пес не в силах был ждать. Вэл не возражала, потому что еле удерживалась на грани понимания происходящего, с трудом заставляя себя не ныть и жалостливо просить не тянуть.

Медленно, толчком, зверь проник внутрь, растягивая почти бережно.

И все же — снова больно.

Глухой звериный рык ударил по ушам, всколыхнул шумным дыханием волосы на затылке.

Вэл засипела, ощущая, как кажущаяся огромной лапа ложится на шею, сдавливая пальцами трахею. Голова, пьяная, охваченная дурманом, стремительно улетала. Вэл застонала, закашлявшись, делая сухой, царапающий горло вдох.

Она закусила губы, глотая боль, с трудом принимая вколачивающегося сильным движением бедер зверя всего сразу.

Лапа на горле сжала сильнее. Вэл захрипела, слушая в висках учащенный неровный пульс, совершенно точно зная, что так же сильно бьется вена под пальцами черного баргеста.

Сознание затопило, унесло, и боль стерла свои границы, превратившись в наслаждение.

Вэл распахнула глаза, невидящим взглядом уставившись в серую неровную стену. Пальцы зверя пережали трахею, легкие запылали, требуя хоть каплю воздуха.