Тень зверя

Она приоткрыла губы, силясь вдохнуть, и засипела. Перед глазами поплыли круги, она усмехнулась почти что жалобно, понимая, что до обморока всего ничего.

И одновременно с этим ощутила бешеное возбуждение, кожа, казалось, плавилась, как воск свечи.

Голова съехала окончательно.

Царапаясь грудью о неровную стену, прижатая зверем, Вэл подняла руку, прикусывая собственное запястье. Что угодно во рту, лишь бы чувствовать соленость кожи, медь, так похожую на кровь.

Живое тепло. Необходимое.

Мгновенно, путаясь в воспаленном горящем сознании, возненавидела эту личину Раза, потому что желала поцелуя. Желала его до одури, кусая собственную руку, глуша стоны.

А стоны уже звучали и не стонами, а жалобными, но полными вожделения всхлипами.

Лапа вдруг отпустила горло, и воздух ворвался в горящие легкие, расправил их, закружил тяжелую, заполненную пеленой голову. Грудь поднялась в глубоком вздохе и замерла.

— Ра… — шепнула Вэл, не соображая ровным счетом ничего.

Она охнула от боли, когда пятерня зверя сжала ее волосы, натягивая пряди назад, заставляя запрокинуть голову до хруста в шее.

А потом почувствовала длинное мокрое движение по щеке. Кончик языка, влажный, несущий в себе родной неизменный вкус, скользнул между приоткрытых губ. Проник внутрь, оставляя влагу, безраздельно подчиняя.

Вэл засипела, чувствуя, как искрометно горячо становится между ног. Она почти сорвалась в крик, когда лапа зверя сжала ее грудь, сдавливая сосок, усиливая и без того жгучее, почти неизъяснимое наслаждение.

— Боги… — обессиленно, очень тихо выдохнула Вэл, почти падая по стене вниз, подхваченная сильной лапой.

Еще немного.

Баргест вдавился в нее последним судорожным движением бедер. Резко и глухо зарычал, не отпуская спутанные, влажные от пота пряди, натягивая кожу головы, вряд ли понимая, что причиняет боль.

Вэл закусила губу, устало погружаясь в бесконечную эйфорию, когда зверь излился в нее, оседая на спину, придавливая всем весом к стене.

Она тихо, рвано засмеялась, упиваясь выступившими солеными каплями на прокусанных губах, саднящими легкими, распирающими ребра.

Почувствовала точно дуновение ветерка, скользнувшее по голой влажной коже.

— Если… ты… — облизнула она губы, выдыхая, слушая неровное биение в груди, — узнаю, что ты… с кем-то… так…

— Как пожелаешь… моя ревнивая Вторая, — ответил Раза, переводя хриплое дыхание. С очевидной насмешкой. И совершенно человеческим голосом. — Но если я когда-нибудь узнаю, что ты… разорву ведь.

— Я принадлежу только одному зверю… — шепнула Вэл очень, очень искренне, медленно выпрямляясь, — и этот зверь — ты.

Она широко улыбнулась в темноту, чувствуя, как ноют обветренные, искусанные губы, и вытерла пальцами рот, прячась за усталым вздохом.

Раза промолчал, но за его молчанием скрывалось нечто спокойное, глубокое, настоящее. Как его любовь к человеческой девчонке.

Вэл вздохнула, прижалась влажной, покрытой бисеринками пота спиной к груди Раза и завела руку назад, дотрагиваясь до его теплого бедра. Потому что все, чего она хотела сейчас, — это прикоснуться к горячей гладкой коже.

Коже человека.

ГЛАВА 21

Раза удивил, когда без лишних вопросов согласился выслушать Шейна. Он не возражал ни единым словом, только ухмыльнулся, увидев что-то во взгляде Вэл.

— Не смей, — жестко сказала она, хватая Раза за запястье, — если ты решил…

— Убить его? — Черная бровь взлетела вверх. — А что такое, Кролик? Будешь горевать по своему другу?

Сердце взяло невозможный ритм. Вэл выдохнула сквозь приоткрытые губы и глубоко вдохнула, набирая полную грудь воздуха.

— Раза, — произнесла она, приближаясь к нему вплотную, и подняла подбородок, заглядывая в непроницаемые прищуренные глаза, — волк принадлежит мне.

Дернулся уголок рта Раза — единственная эмоция, которую он себе позволил.

— Продолжай, — сказал он ровно, не отводя взгляда.

Вэл провела ладонью вверх по его руке. Пальцы заскользили по кожаному плащу, тронули локоть, погладили плечо.

Угасающий факел зашипел, роняя искры. Запахло дымом. Бабочки зашелестели крылышками, задели волосы, закопошились невесомыми прикосновениями и исчезли в полумраке.

Нельзя было быть слабой. Нельзя было показать свою неуверенность.

Вэл знала непоколебимо, чувствовала глубоко внутри, что вот он — последний шанс повернуть тяжелое мельничное колесо, перетереть в пыль все былое, всю боль и горечь предательства.

Для них обоих.

А еще обозначить свою роль, расставить игроков по новым позициям.

И Раза должен был пойти на это, потому что не хуже своей Второй видел, что иначе не выйдет.

— Ты не убьешь его. Не искалечишь. Не запрешь в темницу, — проговорила Вэл твердо, не опуская голубых глаз. — Никто не узнает о том, что у него были договоренности с твоей сестрой.

— Хватит условий. Достаточно, Валлери, — резко ответил Раза, с неудовольствием кривя рот. — Я сохраню ему жизнь, но о большем не проси. Это и так непозволительная щедрость после всего.

Пальцы Вэл скользнули по вороту плаща, невесомо огладили острые ключицы, поднялись выше, коснулись выступающего кадыка.