Тенеграф

— Только дурак сует руку в огонь. Только дурак прыгает в бочку с кипятком, не попробовав сперва пальцем. Как ты мог быть таким наивным? Особенно ты! Ты ведь видел тенеграф!

Я пытался встать, но что-то дернуло меня вниз, врезаясь в плечи и бедра. Я был привязан к лавке в темном помещении с одним прикрытым светильником. К тому же либо у меня кружилась голова, либо пол качался.

Через минуту я понял, что каждое движение пола заканчивается легким рывком. До ушей моих донеслось потрескивание линей. Я был на корабле, пришвартованном у берега. Неужели это галера, которую мы безрезультатно искали с Князем? «Морской Змей»?

Я с трудом повернул голову, чтобы увидеть собеседника.

Легион.

Она сидела на столе подле лавки. Короткие волосы ее блестели в узкой полоске света. Морщинки вокруг губ приподнялись в ироничной улыбке.

Только теперь, увидав ее стальные глаза, я вспомнил, где видел ее недавно.

— Ты была… на балу, — сказал я. — Танцевала со мной.

— Верно. И в отличие от тебя и того толстого паяца мы не любим наносить удары вслепую. Мы предпочитаем знать, с чем имеем дело. Во дворце мы были именно для этого. Хотели увидеть собственными глазами. И тогда появились вы. Мы полагали, что смерть тебя чему-то научила, Арахон И’Барратора.

— Я не знал, что нас ждет.

— Правда? Может, пошевели вы мозгами и расспроси сперва слуг и придворных, узнали бы вы, что вот уже месяц как никто не может входить ночью в восточное крыло. А от тех, кто обитает ниже Площади Врат, вы могли бы узнать о странных ночных огнях во дворце. О большой сияющей фигуре, которая порой появляется на террасе. Знаков было предостаточно, Арахон И’Барратора. Вы пропустили все, уменьшая и свои, и мои шансы. Теперь он знает, что кто-то его увидел. Станет осторожней. Поспешит со своими планами. А это для нас очень плохо. А еще хуже — для тебя.

— Он — это кто?

Она пожала плечами.

— Мы не желаем больше ничего говорить.

— Почему?

— Жаль нашего языка. Потому что, видишь ли, мы собираемся убить тебя здесь и сейчас.

Кинжал, которым она чистила себе ногти во время разговора, переместился к моему горлу.

— Мне жаль твою дочь, — сказал я тихо, стараясь, чтобы острие не продырявило мне кадык. — Я не хотел с ней сражаться, пытался ее убедить… не удалось. Она напала первой.

— Ш-ш-ш… — прошептала Легион, водя кончиком кинжала по моему горлу. — Ты не можешь сказать ничего, что тебе помогло бы. Мы, обитатели Патры, живем по обычаям древним, как скалы нашего острова. Кровь близких должна быть смыта кровью. Даже если бы она напала на тебя в темном переулке и пыталась убить за твой кошель. Даже если бы ты защищал от нее свой дом. Закон Патры неотменим, а моряки с неодобрением относятся к тому, что его нарушает кто-то из старших.

— Удивительно, что остров ваш протянул так долго с такими непрактичными законами, — выдавил я.

Она поморщилась. Если я хотел ее разозлить, чтобы заколола меня одним ударом, то справлялся я очень неплохо.

— Ты ведь знаешь, что я уже не Арахон, — попытался я зайти с другой стороны. — Он погиб на аллее Фуэрреро. Но с того момента, когда я соединился с тенью Кальхиры, мне стали известны фокусы патрийских тенемастеров. Я создал… суррогат. Заместитель тела, который позволяет мне оставаться в этом мире. Я не Арахон, я его тень, Ирахон. Что ваши древние законы говорят о наказании тени за вину ее хозяина?

— Всякое живое существо состоит из двух половинок, живущих одновременно на темной и светлой стороне. Ты был с Арахоном единым существом, а после отсоединения в тебе осталось многое от него. Даже слишком многое, судя по тому, как ты отбрехиваешься.

— Верно, во мне есть немного от Арахона, но есть немного и от Кальхиры. Ты ведь уже знаешь, что я соединился с нею за миг перед ее смертью. Если где-то в мире и остался хотя бы след от твоей дочери, то он как раз во мне.

Лицо Легион застыло, словно фарфоровая маска, она прищурилась.

Я знал, что должен нанести точный и сильный удар, пока она в замешательстве.

— Я не только с ней соединился, — добавил я. — Один из двух убийц, которых ты преследовала, выжил. Он сбежал из затопленной мастерской. Доверенный слуга Врага. Я наткнулся на него с Черным сразу после смерти Андреоса. И соединился с ним, воткнув рапиру ему в спину. Я заглянул в его воспоминания.

Она широко раскрыла глаза. Я выигрывал.

— И что ты там увидел? — спросила она.

— Он умирал, воспоминания его кружили, словно вода в дырявом ведре. Но как знать, что из них пригодится? Я тебе нужен. Я знаю Врага. Я знаю дворец и Сериву. Мне можно доверять. А кроме того, я гораздо более умелый фехтовальщик, чем ты.

Она засмеялась.

— Ты прав, Арахон, Ирахон, или как там ты хочешь зваться. Нам нужен союзник, пусть даже такой проклятущий негодяй, как ты…

Она замолчала, словно взвешивая что-то.

— Или нет. Знаешь что? Мы все же тебя убьем.

Прошипев мне в лицо эти слова, она снова прижала кинжал к моей глотке. И так стояла надо мной, наслаждаясь выражением моей поглупевшей морды.

Наконец захохотала. Две желтых точки в ряду ее ровных белых зубов посверкивали, как глаза экзотического кота.