Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж

— Ненависть — худший яд, — пробормотал Макленнон. — Мыш, твой отец был прав, когда говорил, что тебе следует вернуться в Академию. Тебе стоило его послушаться.

Звездные ловцы

1. Год 3048 Операция «Дракон»: Карсон

В ту бурную и быстро меняющуюся эпоху, когда друзья, собственность, корни и преданность значили не больше чем одноразовый пакет, столь же малозначащими были герои, легенды, выдающиеся личности и ценности — яркие и эфемерные, подобно бабочкам Старой Земли. Кто-то из деятелей науки мог однажды преодолеть границы познаваемого, вырвав у Природы золотой самородок, некую тайну, потрясающую основы мироздания. Отважный офицер Флота мог разбить сегодняшнего врага. Любой мог стать героем или легендой, но лишь на мимолетный час. А потом он сливался с прахом Шумера и Аккада.

Кто что-либо помнил на день седьмой?

Кто помнил рейд Юппа фон Драхау в Адские Звезды? Назовите его имя, и встретите в ответ лишь пустые взгляды. Или кто-нибудь скажет, скрипя мозгами: «Он слишком стар», — подразумевая, что его давно нет в живых. Фон Драхау отправился в ящик с игрушками истории вместе со всевозможными Цезарями, Бонапартами и Гитлерами. Прошло лишь стандартных полгода Конфедерации, но люди настоящего о нем уже забыли, а люди прошлого, архаисты, не вспомнят еще лет сто.

К счастью, подумал бен-Раби, Юпп не нуждался в поклонниках.

Люди настоящего, мчавшиеся на ревущих ракетах технологических и социальных перемен, покупали свои ценности упакованными в пластик и выбрасывали потом за ненадобностью. Бен-Раби подобная жизнь не устраивала. Он не успевал ни к чему приспособиться и притереться, как к старому дивану, которым пользуешься много лет.

Он шагал к воротам космопорта Блейк-Сити на Карсоне, размышляя обо всем этом и держа в руке чемоданчик с инструментами. Имя, которое он носил, казалось ему слегка тесноватым. И оно могло стать бременем более тяжким, чем крест, который пришлось нести христианскому Богу.

Бен-Раби уже готов был возненавидеть предстоящую миссию. Он терпеть не мог всевозможные трубы и работу слесаря.

Он был одет в предписанную профсоюзом форму техника жидкостных систем, состоявшую из обтягивающего тускло-серого комбинезона с узором в виде зеленых и желтых труб. Рукава украшали три красные полоски на том месте, где сотрудники службы носили шевроны, что означало присвоенное профсоюзом звание мастера.

Он действительно прошел подготовку, хотя полученные знания затерялись среди множества прочих экзотических умений. Казалось, пора обучения осталась в другой эпохе. Ему было тридцать с небольшим, но он ощущал на себе груз тысячелетий. В его череп вогнали столько знаний, что их хватило бы на несколько жизней. И его образование длилось бесконечно.

Бюро заменило ему мать, отца и жену, стремясь подготовить его к чему угодно. Чисто на всякий случай.

Бюро стало для него семьей без любви. Он постоянно ощущал некую неудовлетворенность, которая с легкостью могла перерасти в ненависть. То, как они с ним поступали…

Они никогда не пытались оправдать свои действия. И ничего не объясняли.

Но в последнее время его вообще перестало что-либо удовлетворять. Его преследовал безжалостный образ оружия. В душе будто возник кричащий разъем, к которому не подходил ни один контакт.

И еще эта бесконечная боль.

Он страдал.

Внутри себя он носил нечто вроде второй нервной системы. Ему вживили полный комплект межзвездной радиосвязи, питавшийся за счет биотоков. Вокруг небольшой шишки за левым ухом постоянно болело. Это была самая заметная деталь радио.

Имелись и другие источники боли. Язва желудка. Мизинец, который он ушиб, играя в гандбол. Легкая головная боль, преследовавшая его почти всю жизнь.

При каждом шаге ему казалось, будто острые шипы пронизывают кости ног, которые в спешке удлинили на шесть сантиметров. Кости рук чувствовали себя не лучше. Жгло кожу на животе в том месте, где срезали лишние двадцать фунтов.

Болели пальцы рук и ног, а также глаза. Слишком поспешно пришлось менять папиллярные узоры и образ сетчатки.

Карсон был самой отсталой планетой из всех, что ему доводилось видеть.

Проклятая язва… Быстрая переброска на Карсон вновь ее пробудила. Вся работа делалась наспех с самого начала.

С другой стороны, так было всегда. Когда в последний раз у него находилось время перевести дыхание, расслабиться, повозиться со своими коллекциями или просто лениво побродить по дому на тихой планете для правительственных отставников под названием Приют? Или заняться своим литературным опусом — «Все, кто был до меня в Иерусалиме»?

На прохлаждение не оставалось времени, как и на то, чтобы заранее планировать операции. Охваченная лихорадкой перемен цивилизация, казалось, мчалась навстречу апокалипсису. Ничто не было постоянным. И не находилось точек опоры, за которые можно было бы зацепиться.

Жизнь Мойше бен-Раби напоминала ревущие потоки на Сьерре во время таяния снегов. И мчались они мимо столь быстро, что из них невозможно было выхватить даже малую часть, чтобы разглядеть поближе.