Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж

Поиски собственной уникальности в сочетании с потребностью найти свое место приводили людей в самые дальние закоулки земной истории.

Во время полета Перчевский смотрел прямой репортаж об облаве на представителей мексиканского культа возрождения ацтеков. Полицейские с боем прорвались в храм, но не успели спасти принесенных в жертву.

Вернулась мать, одетая достаточно нелепо для женщины ее возраста — в просвечивающую блузку и доходившую лишь до середины бедра юбку. Он ничем не выдал своих чувств, понимая, что это наверняка лучшее, что у нее есть.

— Я таким не увлекаюсь, — ответил он на реплику про «лунатиков». — Не мое. Хотя знаю кое-кого, кто в порядке хобби пытается спасти эту помойку от самой себя.

Его отношение к делу не слишком ей понравилось.

— Как тебя зовут на этот раз?

— Перчевский. Корнелий Перчевский.

Он уставился на мать, вдруг увидев перед собой Грету, какой та могла бы стать сорок лет спустя. Если только… Если девочку примут, он сможет считать свой жизненный выбор вполне оправданным, зная, что спас кого-то от превращения вот в это…

— В чем это ты? — спросил он. — Не узнаю эпоху.

— «Битлз» и «Твигги».

— Гм?

— Двадцатый век. Седьмое десятилетие. Англо-американские группы, начинавшие в Англии. Светлый период.

— Молодость и никакой философии? Это я сообразил, хотя толком и незнаком.

— Сейчас это последний крик моды. Крайне необычно и потрясно. Скандально и шизофренично. Ты ведь говоришь по-английски?

— Нам приходилось учить язык. На большинстве планет Первой экспансии в той или иной степени его помнят.

— Почему бы тебе не прекратить заниматься глупостями? Все эти мерзкие инопланетники… Мог бы преподавать здесь английский и прекрасно жить. Всем хочется его изучать.

«Ну вот, начинается, — подумал он. — Опять она о том же, что и восемь лет назад. Только хуже становится. И зачем я приехал? Чтобы наказать себя за то, что вырвался из этой чертовой дыры?»

Мать почувствовала его состояние:

— Сейчас будут новости. Посмотрим, что происходит.

Она просвистела несколько нот незнакомой ему мелодии.

Подбор новостей казался невероятным. Одна группировка архаистов совершила то-то, другая то-то. «Бомбардировщики залива» обыграли «Крысиную стаю» со счетом двадцать один — девятнадцать. О фон Драхау не говорилось ни слова, как и о чем-либо ином за пределами планеты, не считая упоминания о русской баскетбольной команде, разбившей наголо гастролирующую команду из Новгорода.

— Подумаешь! — буркнул он. — Сила тяжести на Новгороде составляет семьдесят три процента от обычной земной. Им пришлось бы выставить карликов, чтобы все было честно.

Мать вспыхнула. Она ненавидела иностранцев так же, как и инопланетников, но русские, по крайней мере, были жителями Старой Земли, которым хватило здравомыслия остаться на планете-матери…

Он успокоил ее, в очередной раз заподозрив себя в мазохизме.

Поймет ли она, если он попытается объяснить ей, в каком положении оказался сам? Что жители Внешних миров не любили жителей Старой Земли так же, как она ненавидела их? Что ему приходится примирять эти позиции как в себе самом, так и в каждом, с кем доводилось сталкиваться?

Вряд ли она могла чем-то помочь. Он знал ее лекарство. Бросить все и вернуться домой. К нищете и безнадежности…

— Мама, я тот, кто есть. И другим уже не стану. Ты зря теряешь время. Почему бы нам не сходить куда-нибудь? Эта квартира вгоняет меня в депрессию.

— А что с ней не так? Да, она слегка старая. И у меня есть кое-какие средства на переезд, сверх пособия. Но она такая большая… Мне нравится, когда вокруг столько места. На новом месте этого уже не будет.

Перчевский мысленно застонал. Начинался очередной сеанс самокритики мамаши Маркс, во время которого она исповедается во всех несчастьях, которые доставляет ей жизнь на социальное пособие. Потом перейдет к заявлениям о том, какая она плохая мать, в конечном счете взяв на себя всю ответственность за то, что он сбился с истинного пути.

Он печально покачал головой. За восемь лет ей следовало придумать новую песню.

— Хватит, мама. В прошлый раз мы уже об этом говорили. Давай куда-нибудь пойдем, что-нибудь посмотрим, что-нибудь сделаем.

Она поколебалась, пытаясь возражать. На улице темнело. После захода солнца из дому выходили лишь богатые жители Старой Земли, которые могли позволить себе броню.

— Вот, — сказал он, открывая сумку. — У меня теперь есть собственный дом. Я привез несколько голограмм.

Снимки наконец пробили стену, которой она себя окружила.

— Томми! Какая прелесть! Чудесно! У тебя и в самом деле хорошо идут дела?

— Вполне.

— Но ты, похоже, не рад. Мать не обманешь.

«Черт побери, — подумал он. — Я уже стал вдвое старше. Хватит с меня».

— Ты могла бы там жить, если бы захотела.

Взгляд ее тут же стал подозрительным.

— А это не где-то в чужих краях? Те горы… что-то не похоже на Скалистые или Сьерра-Неваду.

— Это на планете под названием Приют.

— О господи! Только не это! Не говори так. Мое сердце… Я тебе не говорила — врачи сказали, что у меня слабое сердце?

— Каждый раз, когда тебе требуется оправдание… — Он замолчал, не желая начинать очередную ссору.