Тени Богов. Искупление

— Однажды ты наставил меня на путь истинный, — вдруг зашевелился под одеялом, заговорил Хельм. — Это было там же, при Южных островах. Я был в твоей ладье, Торн. Молодым мальчишкой, который остался жив после первой схватки, и когда смешались йеранцы, одалцы, исанцы, оказался под твоим началом. Паллийцы пошли на абордаж, а я струсил. Бросил меч, закрыл голову руками и присел на дно ладьи. Из-за меня погибли двое ребят. Ты должен был казнить меня, но не сделал этого. Поднял за грудки в перерыве между схватками да вмазал железным кулаком, сломал мне нос. А потом, перед следующим боем, окатил холодной водой, сунул в руку абордажный багор и заставил работать. И я тружусь с тех пор, не покладая рук! Живой, демон меня раздери! Вай, чтоб тебе лопнуть, хватит уже бормотать свои гимны! Пробрал уже до самых печенок!

— Это все ересь, — дрожащим голосом отозвался Вай. — Все рассказанное, и про Карбафа, и про пелену, и про край Терминума, это все ересь! Проклятая, поганая ересь!

— Это все было на самом деле, — произнес Торн. — Это правда.

— А я и не говорю, что этого не было, — огрызнулся Вай. — Не говорю, что неправда. Я говорю, что это ересь!

— Значит, мы все еретики, — проговорил Скур. — Кстати, Брет, похоже, мы с тобой родня. Но очень дальняя, так что не беспокойся. Демон меня раздери. Рука ноет, не могу уснуть. И ты, Вай, тоже еретик. Потому как монах, а на пояс повесил меч. И молишься за удачу и спасение еретиков. Разве не так?

— И за черного, нехрамового вандила в том числе, — хмыкнул из темноты Падаганг.

— Да ну вас, — проворчал Вай, переворачиваясь на другой бок. — Идите к демонам.

— Это ересь, — хором проговорили Брет, Хода и Соп.

— Спи, — посмотрел на Гледу Торн. — Еще есть время для отдыха.

— Сплю, — ответила Гледа и закрыла глаза. Или ей показалось, что она закрыла их, потому что она продолжала видеть? Вот только видела она уже не костер, да и не сидела на согревшейся от ее тела и костра земле, а стояла на крепостной стене над спящим городом. Убывающая луна освещала прямые улицы, черные дома, башенки храмов и дворцов, площади и тонущие во тьме каменные изваяния, среди которых не было ни единого огонька, но свет луны и звездное сито, опрокинутое в небо, освещали их.

— Не бойся, — услышала она голос Флита и вздрогнула. Задрожала.

Флит как будто стоял рядом и был таким же серым, как улицы и дома у ее ног.

— Я здесь, чтобы ты не испугалась, — произнес он, не поворачивая к ней головы. — Открыть тебе секрет, что Пепельная пустошь не только там, где все кажется серым. Она везде. Так что не удивляйся. Лики хочет поговорить с тобой. И Макт.

— Но ведь они… — Гледа не узнала собственный голос. — Ведь они мертвы.

— И я мертв, — согласился Флит. — Всегда хотел сказать тебе, как ты мне нравишься, Гледа. А когда стал мертв, оказалось, что это неважно. Нет, ты не перестала мне нравиться, но мои чувства подобны крохотной точке на храмовой фреске. Стоит сделать шаг назад и она сливается с другими точками.

— Как ты… — хотела спросить Гледа, но Флит уже изменился. Стал чуть выше ростом, шире в плечах. Повернулся к Гледе и подмигнул ей.

— Нормально. Но мне трудно судить, для меня это секунда, растянувшаяся на годы. И я словно присутствую в каждом дне из этих лет одновременно. Может быть, следующая секунда станет иной? Кстати, здесь у меня обе руки на месте!

— Макт… — едва не захлебнулась слезами Гледа. — Мы не уберегли тебя!

— Это было предопределено, — пожал плечами Макт и отступил на шаг. — Не нужно объятий. Не разочаровывай себя. Моя боль в прошлом, а твоя в будущем. Будь осторожнее, Гледа.

— Что мне делать? — всхлипнула Гледа.

— Иди в Опакум, — донеслось в ответ, и она поняла, что напротив нее стоит Лики.

— Мама, — прошептала Гледа. — Это ведь сон?

— Конечно, сон, — ответила Лики. — Когда будет плохо, возьми отца за руку. Конечно, если он все еще будет твоим отцом…

— Будет плохо? — не поняла Гледа. — А разве теперь хорошо?

— Как бы ни было плохо, всегда может случиться, что оглянувшись, ты скажешь, что было хорошо, — прошептала Лики и стала отдаляться, уходить от Гледы, таять в темном провале крепостной башни, откуда выдвинулась новая фигура — странный, словно слепой воин в длинном, перехваченном ремнем гарнаше с длинными же, до плеч, светлыми волосами. Вот только глаз у него не было и он медленно делал шаг за шагом, размахивая перед собой диковинной глевией и повторяя одно и то же:

— Гледа! Где ты? Гледа!

— Гледа, — услышала она голос отца и проснулась.

— Уходим, — сказал Торн. — На то, чтобы привести себя в порядок и перекусить — у тебя пять минут. Не больше.

— Мне приснился страшный сон, — прошептала Гледа, хватая отца за руку.

— Мне тоже, — кивнул Торн. — Уснул минут на пять, не больше. Когда Падаганг сел у костра. И увидел во сне Чилу. Помнишь, старуху у костра у двойного менгира? Она сказала мне, чтобы мы спешили в Опакум, потому что он скоро будет осажден. Мы должны быть в Опакуме. Надо выходить к Берканскому тракту, он еще не весь захвачен.

— Это все? — спросила Гледа. — Ты теперь веришь снам?