Тени Богов. Искупление

— След уходит, — подал голос Эйк. — Уходит прочь отсюда, значит, и нам здесь нечего делать.

— Ты чего? — подошел к застывшему у свежей могилы Хоперу Мушом. — Чего увидел-то? Боишься, что здесь твой… Торн? Что тут накарябано-то?

— Сли, — прочитал фризские буквицы Хопер, но не стал говорить воину ни о неоднократной поганой магии, отзвук которой пропитал каждую пядь островка, ни о пятнах крови и рвоты под ногами, ни о следах приманивающего заклинания на самой могиле, ни о полустертых рунах на каменной плите, поверх которых было вычерчено фризское имя. Словно в пропасть потянуло Хопера, заледенела, заныла почерневшая уже за локоть рука, забилось в висках, зазвенело в затылке, как будто вновь поблизости оказалась альбиусская ратуша, и на ней все еще металась черная тень.

— Сли — это лучше, чем Хода, — пробормотал Мушом. — Да и, пожалуй, лучше, чем Торн. Чего делать-то будем?

— Чего делать? — Хопер оглянулся, поймал взгляд Раска, веселость с которого словно ветром сдуло, кивнул ему, посмотрел на Мушома. — Сейчас пойдем. Дай мне минуту. Да не отходи. Если что, оттащишь меня к Раску. Да и сам, если хочешь бодрость обрести на ближайшие день-два, окуни ноги туда, куда он скажет.

— Да не страдаю я от отсутствия бодрости… — зачастил было Мушом, но Хопер уже читал скрытую надпись. Она всплывала не сразу, словно наложенная рядом магия — простенький, но сильный манок — смазала ее, но все-таки всплывала, продираясь через что-то напоминающее сплетенные корни, пока не явилась Хоперу целиком в виде всего лишь двух рун — «девять и девять».

— Где мы? — спросил Хопер, когда сознание к нему вернулось.

— Едем, — пожал плечами Мушом, который держался рядом с книжником. — Идем по следам Торна. Хотя, следы пропали уже как с час. Дождь тут был, все раскисло, ничего не разобрать. Но Раск сказал, что знает такую короткую дорогу к Опакуму, что мы даже берканские дозоры обойдем и всех опередим! Толковый он оказался. Да и весельчак к тому же. Вот пообещал, что ты обязательно очнешься, ты и очнулся. Хорошо.

Хопер с недоумением оглядел себя, увидел ремни, прихватывающие его к седлу за колени и бедра, почувствовал натертость на животе от луки седла, леденящую боль в плече. Вокруг лежал глухой и сырой лес, день клонился к вечеру, и лишь откуда-то впереди доносились тихий говор Эйка и Раска и чуть слышное фырканье их лошадей.

— Долго я так?

— Ну как тебе сказать, — пожал плечами Мушом. — Полчаса тебя Раск на мосту пытался в себя привести, да вот уж и путь держим часа три, не меньше. У тебя ж рука уже за плечо почернела. Да и боковину прихватило. Я уж не говорю, что попорчена твоя тушка, шрамов полно. Писалом, что ли, сам в себя тыкал? Раск говорит, что плохо твое дело. Зараза к сердцу пошла. Что там у тебя за круг да треугольник на груди вычерчены? Вспухли, но, похоже, только они и сдерживают заразу. Колдовство что ль какое?

— Вроде того, — пробормотал Хопер. Боль скакала рядом с ним, и впереди и позади него, и даже как будто взмахивала крыльями над головой, но не касалась — «из плоти в плоть». «Спасибо затейнице, — подумал он, — наслала муку и с прихлопами и вприпрыжку от той же муки и укрыла. Остается спросить, какого демона все это нужно было делать? И как он узнает, что это такое — девять и девять, если книги у него уже нет?»

— Не по себе мне что-то, — пробормотал Мушом. — Вроде и в лесу, а такое чувство, словно через кладбище пробираемся. Мертвечиной попахивает, что ли? Убираться отсюда надо, книжник, попомни мои слова. Вся надежда на Опакум.

— Нет никакой надежды на Опакум, — покачал головой Хопер и принялся на ходу распускать стягивающие ноги ремни. — Крепость сама по себе это всего лишь хорошо уложенные камни. Да ты и сам знаешь.

— Что там было? — спросил Мушом, махнув куда-то за спину. — Что могло испугать такого бравого воина, как ты?

— Да все, что угодно, — вздохнул Хопер. — Только испуга не было, а вот магия была.

— И кто же ее там оставил? — спросил Мушом.

— А вот этого я как раз и не знаю, — признался Хопер. — Да не жмурься ты, уже не вывалюсь из седла. Не узнаю тропу, а ведь думал, что каждый уголок в этом лесу мне известен. Я что-то не понимаю, мы и ночью будем через чащу пробираться? Глаза же повышибаем! Смеркается уже!

Привал не заставил себя ждать. Раск неожиданно подал лошадь вправо, спустился в глубокий овраг и повел спутников по странно сухому песчаному дну, словно забираясь куда-то вверх, на невидимый за деревьями лесной холм, однако из оврага подниматься не стал, а так и спешился — на песчаном дне, под крышей из навалившихся над оврагом замшелых стволов, среди которых уже начинало проглядывать звездное небо.

— Ну кто бы вам еще сыскал такое место? — гордо притопнул ногой Раск. — Хоть костер разжигай, хоть песни пой. И, главное, тут сухо! Песочек! А наверху такой бурелом, что никакая погань до нас не доберется.

— Однако, выбираться отсюда тоже по дну придется? — нахмурился Эйк, пытаясь разглядеть достоинства выбранной стоянки.