Тени Донбасса. Маленькие истории большой войны

— Кто из вас подавал рапорт с просьбой о переводе в действующие части — шаг вперед!

Шагнули все, и Георгий этому не удивился. Он знал, какие настроения в его палате, да что там — во всем госпитале. Даже те, кто лишились чего-то — руки, ноги, глаза, — даже они рвались на фронт.

— Все, значит, — усмехнулся лейтенант, — что же, хорошо. Значит, так, меня зовут Борис. Борис Евграфович Левушкин. Я командир истребительно-противотанковой роты. Бронебойщик. Знаете, что такое бронебойка?

Кто-то знал, кто-то нет. Георгий Петрович не знал. Пришлось лейтенанту Лёвушкину объяснять:

— Бронебойка — это такое очень большое ружье. Калибр в два раза больше, чем у трехлинейки, длина — под два метра. Пуля пробивает броню всех типов немецких танков — лобовую, конечно, не возьмет, но в борт или корму — с лёту.

Выздоравливающие заулыбались. С фашистскими танками довелось повстречаться почти каждому, и многие пережили бессильную ярость, когда эти твари беспрепятственно утюжили наши позиции.

— У меня в роте дюжина таких ружей, — продолжал лейтенант. — Есть и бронебойщики, пристрелявшиеся. Но не хватает вторых номеров, подающих. К тому же винтовка тяжелая, носить приходится вдвоем. Так что я отберу восьмерых на вторые номера…

Улыбки сменились тревогой. Только восьмерых? Из тридцати?

— …а остальным тоже найдется работенка, — улыбаясь, продолжил лейтенант. — Расчетам ПТР нужно прикрытие, так что получите свои трехлинейки — и вперед. Заберу всех.

— УР-Р-РА! — ответили выздоравливающие.

Лейтенант поморщился:

— Да не орите вы так! Связки сорвете. Ну и кто у нас самый крепкий?

— И что, деда, он с этим копьем… убил дракона?

Наверно, только дети так умеют — и спать, и одновременно слушать сказку. Георгий Петрович вновь машинально погладил русую головёнку.

— Если бы это было так просто! Головы дракона рубили и рубили, а он отращивал себе новые, все более смертоносные.

— Не горячись, Жора, никуда он от нас не денется…

Они лежали вдвоем в снежном окопе, где-то между Кубинкой и Наро-Фоминском, позади было Голицыно, а здесь — изрытое воронками и неглубокими окопами поле, на котором то тут, то там виднелись уже припорошенные снегом черные трупы немецких панцерцугов, а с запада с лязгом и грохотом надвигались новые.

— Подождем, пока у него борт не откроется, — продолжал его первый номер. — Что толку в него сейчас палить, в лоб нам его точно не взять.