Тени прошлого (ЛП)

«Значит — вот так?! Одно лишь надменное движение брови и мы остались абсолютно одни. Здесь. Где так уютно мерцают свечи…»

— Ну, напоследок она все-таки попыталась казаться вежливой, — потянувшись за меню, заметила Гермиона.

— Ошибаешься. Даже не пыталась, увы, а всего лишь злилась. Злилась и ревновала. Придя сюда работать, эта женщина надеялась подцепить богатого мужа и жить в роскоши. Но жизнь оказалась несколько сложней и намного циничней, — Люциус усмехнулся.

— Ты прочитал ее мысли?

— Нет, в этом и не было необходимости, поскольку уже сталкивался с подобным типом женщин. И не раз. Комментарий на предмет нашей с тобой разницы в возрасте был лишь пробным шаром. Ее интересовало, кто из нас и что именно скажет, понимаешь? Для того чтобы решить, как действовать дальше — вот и все. Это было абсолютно наглядно и читаемо, поверь, — Люциус несколько брезгливо сморщил губы и открыл карту вин.

— Уверена, что это не последний случай, — Гермиона слегка дотронулась до его руки. — Таких любопытных будет еще очень много, уж я-то точно знаю. Тех, кто будет голосить на всех углах о нашей разнице в возрасте. И громко возмущаться ею… — почти шепотом закончила она.

— А для тебя это так важно? — тихо спросил Малфой, и Гермиона поняла, что он внутренне напрягся и замер в ожидании ответа.

— Нет… — еле слышно выдохнула она. — Меня мало волнует чужое мнение. Какое значение должно иметь то, что говорится не от большого ума?

Чуткая Гермиона понимала, что их разница в возрасте была для него несколько болезненна, хотя они никогда не обсуждали это. Но не потому, что рядом с ней Люциус ощущал себя стариком. А из-за той давней вины, которую он испытывал много лет — вины за то, что принудил к близости почти девочку, лишил невинности ровесницу сына, лежащего тогда в школьном лазарете несколькими этажами выше. Изменил жене, чье тело еще не остыло после смерти…

— Люциус, это наши… отношения, не так ли? И они не касаются никого, кроме нас с тобой! Никого, только тебя и меня, — ей ужасно хотелось сменить тему.

— Это верно. И я рад, что ты думаешь именно так, — Малфой будто заметил ее желание. — Уже решила, чего тебе хочется съесть? — он закрыл меню и положил его перед собой.

— Я… даже не знаю… здесь не указаны цены…

— Можешь заказать все, что хочешь, — Малфой добродушно ухмыльнулся, видя, как она нахмурилась и закусила губу.

— Но…

— В любом случае, я могу себе позволить поужинать с тобой в этом ресторане.

Он не переставал удивляться этой юной женщине. Она была восхитительна: всегда скромна, аккуратна, искренна. И абсолютно не меркантильна. Гермиона так отличалась от аристократических чистокровных красавиц, которых он знал. Да любая из них была бы польщена идеей ужина именно здесь.

— Знаешь, кто ты? Хвастун! — Гермиона слегка улыбнулась, взглянув на него поверх меню. — Что ж, хорошо… А что, если я захочу филе миньон и омара? — с некоторым вызовом спросила она, разумно предполагая, что эти блюда должны быть одни из самых дорогих.

— Значит, закажем филе и омара, — наклонившись к ней, Люциус улыбнулся. — Я богат, Гермиона. Очень богат, и тебе придется привыкнуть к этому. Боюсь только, замучает головокружение, когда ты узнаешь, насколько.

— Как же мне понятно теперь, от кого у нашего сына такое высокомерие, — заметила та, бессознательно облизывая губы.

Его лицо было сейчас так близко, что их носы почти соприкасались. Если она лишь слегка качнется вперед, то они коснутся друг друга губами.

— Добрый вечер, меня зовут Гастон, господа, могу ли я принять ваш заказ? — голос официанта заставил Люциуса отшатнуться.

«Черт! Еще секунда, и я поцеловал бы ее. Поцеловал бы совершенно неуместно для этого заведения — жадно, ненасытно, бесстыдно…»

Малфой взял себя в руки. Вместо этого он заказал для них обоих стейки и омара, но, даже делая заказ, едва не застонал, вдруг представив себе, как кормит ее этим самым омаром. Он почти ощущал, как губы Гермионы касаются его пальцев, поглощая лакомство из его рук.

«Стоп! Нужно немедленно прекратить это безвольное подчинение зову своей изголодавшейся плоти. Но как же тяжело! Слишком долго я не чувствовал теплоту женского тела. Слишком давно не погружался в шелковистую теплую влажность женщины. Не забывался в бреду наслаждения. Мерлин! Как я мог надеяться, что сумею держать себя в рамках, когда она сидит здесь, рядом — еще более красивая, чем я ожидал? И легкий цветочный аромат, присущий только ей, почти сводит меня с ума!»

Гермиона выглядела сейчас такой желанной и манящей, что ему пришлось сжать ладони, чтобы не прикоснуться к ней снова. Он хотел, но не мог отвести от нее глаз, хотя и видел боковым зрением, что не только он смотрит на нее с восхищением, но и несколько других посетителей ресторана. И это льстило его самолюбию: самолюбию самца, самолюбию собственника.

— Почему ты так смотришь на меня? — ее вопрос прозвучал немного встревожено.