Тени в холодных ивах

И произнеся это «утром», он понял, что все испортил. Сейчас она потребует, чтобы он отвез ее обратно в город. Утром – значит, он заранее уверен в том, что она останется здесь на ночь. Но, с другой стороны, а как же иначе? Они же и поехали вечером. Глупо предполагать, что, приехав, они сразу же и вернутся в город.

– Посмотрим… – вдруг сказала она совсем просто, без иронии. – Утром и сад хорошенько рассмотрю.

Его отпустило. Все нормально. Она не обиделась и восприняла все правильно.

– Илья Петрович, какой вы счастливый, что живете в этом доме один. Что у вас нет такого вот брата типа моей сестры, который указывал бы вам, как жить, что есть и как себя вести.

– Вы полагаете? – рассеянно проговорил он, впуская ее в дом. – Проходите, пожалуйста. Вот здесь тапочки. Мои тапочки, не подумайте ничего такого. Они почти новые, я недавно их купил, зимой, на рождественском базаре, знаете, они очень теплые, войлочные… Говорите, хорошо, что у меня нет брата? Отчего же? Я был бы очень даже рад, если бы у меня был брат. Все-таки родная душа.

– Просто вы незнакомы с моей сестрой. Понимаете, она, в сущности, неплохой человек, и со стороны может показаться, что она заботится обо мне, но на самом деле…

– Давайте, Катюша, я помогу вам снять плащ. Вот так… Проходите в комнату. Сейчас я разожгу камин, и вы увидите, как здесь будет хорошо и, главное, тепло! Садитесь вот сюда, на диван. Вот вам под спинку подушки. Удобно?

Что же я так нервничаю, подумал он, присаживаясь на маленькую скамейку перед камином и укладывая пирамидку из кусков картона, маленьких щепок, прошлогодних шишек и поленьев. Поднося спичку к картонке, он загадал: если его деревянная конструкция схватится огнем с первого раза, у них с Катей все получится. И она вдруг вспыхнула, огонь охватил сначала щепки с шишками, а потом обнял и первые поленья.

– Какая красота! – захлопала в ладоши Катя, наблюдавшая за ним и тоже, вполне возможно, что-то загадавшая. Хотя кто их знает, этих девушек?

Как же им в тот вечер было хорошо вдвоем! Катя восторгалась всем, что приготовил для нее и чем хотел удивить, усладить Илья Петрович: шампанское, розовое холодное вино «Mondoro rose», маринованные баклажаны, поджаренные на ее глазах свиные отбивные (заготовки которых он купил в кулинарии еще неделю тому назад и тогда еще, перед тем как заморозить, переложил их кусками пергамента, чтобы не прилипали!), консервированные персики (свежие-то он купить не успел, не знал же, когда она осчастливит его своим визитом), варенье из калины собственного приготовления.

Как он и предполагал, вино сделало свое дело, Катя расслабилась окончательно, повеселела, с аппетитом покушала, потом, откинувшись на диванные подушки, с удовольствием, как ему показалось, и с интересом слушала его истории. Он был неплохим рассказчиком, умел насмешить, причем самые уморительные моменты произносил с таким серьезным и невозмутимым видом, что эффект получался двойным, слушатели просто покатывались со смеху.

Хохотала и Катя, да так заразительно, нисколько не смущаясь, закидывая голову и подставляя ему словно бы для поцелуя свою нежную белую шейку с голубыми прожилками. Золотистые волосы ее при этом растрепались, влажные завитки прилипли к вискам, и она была так обворожительна в эти минуты, так близка, что Илья Петрович едва сдерживался, чтобы не схватить ее крепко за плечи, прижать к себе и зацеловать ее всю…

Потом она сказала, что хочет покурить. Он разрешил ей сделать это в комнате возле камина, но она наотрез отказалась и сказала, что лучше это сделать на свежем воздухе. Они вышли на крыльцо, он расстелил на ступеньке сложенный плед, она села, и он укрыл ее плечи своим вязаным джемпером. И с таким чувством он это делал, словно она была его женой, а он – заботливым мужем. Как же он был счастлив в тот вечер!

За сигаретой она снова вспоминала свою сестру, то и дело порывалась позвонить ей, но потом передумывала, и видно было, что она изводит себя мыслями о сестре, о том, как та воспримет, что Катя не ночевала дома.

– Напиши ей сообщение, что с тобой все в порядке, – посоветовал ей Илья Петрович совершенно нейтральное, на его взгляд, решение. – Чтобы она хотя бы в полицию не обращалась, больницы с моргами не обзванивала. Волнуется же. Ты бы ее разыскивала так же, если бы она не пришла домой ночевать.

– А вот это вы верно сказали. Она такая неугомонная, точно будет меня разыскивать.

Она включила телефон и быстро, словно боясь, что вот сейчас сестрин звонок разорвет его, как снаряд, написала сообщение, пробормотав при этом нервно:

– Тысяча пропущенных звонков и сообщений… ну и пусть!

Отправила сообщение и снова отключила телефон.

– Готово! Теперь-то не станет разыскивать. Я написала ей, что со мной все в порядке, чтобы она не волновалась.

– Не сообщила, где находишься?

– Нет. Это моя личная жизнь. И ей совершенно необязательно знать, с кем я провожу время и где. Мне не тринадцать лет, – она заносчиво, как взрослеющий ребенок, задрала подбородок, а потом вдруг расхохоталась.

– Быть может, ты хочешь уже спать?