Тени заезжего балагана

Горо сдержанно поблагодарил её. В это время в комнату вернулся Ёсио в сопровождении двух служанок: они принесли лохань и несколько вёдер воды.

– Ты как раз вовремя, Ёсио, – проговорил Итиро Хаяси. – Проводи Ямаду. Думаю, ему не помешал бы отдых.

Поблагодарив отца Уми за заботу, Горо вслед за Ёсио вышел в коридор. До самого выхода из усадьбы они не сказали друг другу ни слова, чему Горо втайне порадовался. Довольно с него на сегодня разговоров.

Ёсио же, как вскоре выяснилось, лишь дожидался удобного случая, когда их никто не смог бы подслушать. В восточной части сада, у ворот, предназначенных для прислуги, стоял небольшой дом. Должно быть, тут жила охрана. Только когда они подошли к дому чуть ли не вплотную, Ёсио наконец заговорил:

– Я не вправе спорить с главой – если он решил, что ты можешь оказаться полезным, то так тому и быть. Но пока ты здесь, я с тебя глаз не спущу, так и знай.

Он остановился и повернулся к Горо. Ёсио был ниже почти на голову, но всё равно умудрялся смотреть на него с ощутимым превосходством.

– Оябун слишком беспокоится за состояние Уми и потому решил довериться первому встречному монаху. Язык у тебя подвешен что надо, признаю́. Но меня тебе не удастся обдурить. Нутром чую, что ты, сука, чего-то недоговариваешь, и поверь мне, если я захочу, то обязательно выясню, что именно ты посмел утаить от главы. Так что старайся не попадаться мне лишний раз на глаза, и, глядишь, я забуду о своём намерении разузнать о тебе побольше: кто ты такой, откуда взялся, с кем в последний раз пил в идзакая и что кому рассказал. Связей у меня достаточно – если будет нужно, уже к завтрашнему вечеру я могу раскопать все твои тайные делишки. А они у тебя наверняка есть – уж у меня-то на такие вещи чуйка хорошо работает, можешь не сомневаться.

Ёсио держал перед собой фонарь на бамбуковой палке, и свет отражался в его злых глазах, словно огоньки Хя́кки Яко́, Ночного Парада Сотни Демонов. Попадёшься такому на пути, и рассвета уже не увидишь. Темнота скрадывала уродство шрама на лице якудза, но белые зубы Ёсио хищно блестели всякий раз, стоило ему открыть рот.

– Сегодня ты помог без малого моей невесте, и потому я не стану тебя трогать. Пока что, – снова осклабился Ёсио. – Ограничусь добрым советом – и, поверь, лучше бы тебе им не пренебрегать. Поскорее заканчивай свою работу и убирайся из Ганрю. Я тебе даже лошадь подарю, чтобы ты точно не вернулся.

Горо с трудом сдержал усмешку. Так вот в чём было дело. Ревность часто туманила рассудок и гораздо более достойных мужчин, чем этот Ёсио. Пускай обеты, которыми он когда-то связал себя в обители, теперь не имели над ним власти, но Горо продолжал соблюдать их даже спустя три года после изгнания. Другой семьи, кроме братства, у него никогда не будет – он верил в это так же твёрдо, как и в милосердие Владыки. Вот только этому человеку он не скажет ни слова в своё оправдание – вряд ли Ёсио поверит ему и на этот раз.

Давно Горо не чувствовал такой усталости: она тяжёлым кулём осела на плечи, скручивала мышцы рук и ног, сводила поясницу, резкой болью отдавалась в затылке. Всё, чего ему хотелось, – это лечь, пускай даже на грубую циновку вместо футона, и проспать до самого утра. Но он вынужден был стоять в тёмном дворе усадьбы якудза и выслушать то, чего слышать ему совершенно не хотелось.

Горо старался не выказывать охватившей вдруг слабости. Из их короткой, но весьма содержательной беседы он совершенно твёрдо уяснил только одно: Ёсио был из тех людей, кто, едва заметив слабину в сопернике, тут же мог вцепиться тому в горло.

И давать ему повод напасть Горо не собирался.

– Я недостоин такой щедрости, – склонил он голову. – Можете быть спокойны, я и без того намеревался покинуть Ганрю так скоро, как это будет возможно. Но долг – прежде всего. Я дал молодой госпоже и её отцу слово, что помогу, и намереваюсь его сдержать.

Ёсио больше не улыбался. Впервые с момента их встречи он посмотрел на Горо со всей серьёзностью.

– Я рад, что мы поняли друг друга, – произнёс он.

Затем он провёл Горо до самого конца веранды и раздвинул сёдзи, за которыми была небольшая комнатка. Она оказалась едва ли больше той, что Горо снимал в доходном доме. Несмотря на заверения, что в деньгах не было надобности, какой-то якудза, которого они встретили на выходе из усадьбы, всё-таки сунул Горо прямо в руки небольшой, но увесистый мешочек. Отказаться от дара было бы проявлением неуважения, и потому мешочек пришлось принять. Что ж, будет чем заплатить за комнату – всё равно Горо завтра придётся заглянуть на квартиру, чтобы собрать свои немногочисленные пожитки.

Ёсио ушёл, не сказав больше ни слова. Горо его не задерживал. Оставив посох в углу, он решил пошарить в стенном шкафу в поисках одеяла.

Но в дальнем углу шкафа отыскался только свёрнутый футон. Он был в приличном состоянии: не запылённый, не пропахший сыростью. Похоже, якудза берегли своё имущество. Это Горо понравилось – чрезмерной расточительности он не любил. В обители все жили скромно, даже настоятель.