Теорема Столыпина

Он излагает знакомые нам аргументы сторонников и противников общины, причем последние звучат у него куда убедительнее за счет акцента на росте сельского пролетариата и поощрения общиной правового нигилизма крестьян.

Вопреки традициям тогдашней публицистики[143], он не выясняет плюсы и минусы общинного и подворного владения и заявляет, что «оба хуже». Ни та, ни другая форма не позволяют развиваться индивидуальным способностям отдельных крестьян и препятствуют ведению ими эффективного хозяйства, потому что они зависят от распоряжений общества.

Обе эти формы неотделимы от чересполосности и дробности земельных полос, от длинноземелья и дальноземелья (удаленности пахотных угодий от усадьбы), вызывающих огромные потери рабочего времени в переездах с инвентарем.

Поэтому простой переход от общинного землевладения к подворному не повысит крестьянского благосостояния, ибо сельскохозяйственная культура останется на прежнем уровне.

Кроме того, этот переход вряд ли упрочит у крестьян уважение к чужим правам и искоренит взгляд на землю как на общее достояние, потому что подобные чувства определяются общим уровнем культуры населения и мерой его достатков.

То есть корень проблемы — степень зажиточности крестьян, которая прямо зависит от того, насколько полно они используют производительные силы почвы.

Главная цель нового законодательства — «подъем крестьянского благосостояния»¹⁸. И, пишет Гурко, крестьяне могут добиться этого по максимуму без перемены юридических форм землевладения.

Нужно только провести меры, которые возможны и в общине, и в подворье, а именно: уничтожить дробность и чересполосность крестьянских полос, свести владения каждого двора в один отрубной участок, словом — перейти к хуторскому хозяйству.

Вот тогда каждый домохозяин действительно сможет свободно распоряжаться всей землей, которой он пользуется, и внедрять на ней улучшенные приемы земледелия, которые соответствуют «уровню его культурного развития»¹⁹.

Итак, уведя полемику из привычного русла, Гурко, во-первых, разъяснил читающей публике суть агротехнологической революции, а во-вторых, объявил хутор идеальной конечной целью эволюции крестьянского хозяйства. Причем прямо наименовал это идеалом.

Только на хуторе можно перейти к интенсивным способам земледелия, к плодопеременному многополью, которое является залогом роста производительности и доходности земли и позволяет удовлетворить все хозяйственные потребности крестьянина.

Однако этот идеал невозможно сразу воплотить в жизнь.

Да, нынешняя ситуация в деревне, неважно общинной или подворной, с общей пастьбой на жнивьях и паровых полях и вытекающим из нее принудительным севооборотом, сложилась исторически и соответствует среднему уровню общей культуры в стране и умственного развития народа.

Поэтому община и вынуждена использовать не самые прибыльные, а самые простые способы использования земли и ее распределения между своими членами — потому что они только и доступны всем им без исключения.

Именно отсюда и вытекает низкий уровень агрикультуры на крестьянских землях и отсутствие сколько-нибудь заметного прогресса в этой сфере.

Однако в России есть районы — все западные губернии, — где крестьяне уже переросли это уровень и где переход к хуторам не только возможен, но уже начался «без всякого принуждения и именно в силу его самобытности представляется вполне жизненным»²⁰. Так информация Кофода оказалась востребована на самом высоком уровне.

Описанный прорыв, продолжает Гурко, пока не касается массы крестьян. Вместе с тем нужно повсеместно дать выход из общины на хутора отдельным крестьянам, которые уже переросли рамки общины.

Да, на этом пути немало внешних препятствий, однако они «конечно, не могут служить причиною к отказу от всемерного стремления осуществить на практике этот идеальный порядок».

А затем с течением времени, когда крестьяне на примере отдельных хозяев увидят, как влияет выдел участков к одному месту на их экономическое благосостояние, можно рассчитывать на то, что у них появится «общее течение в указанном направлении».

А то, что такое возможно, что «отдельные примеры в состоянии вызвать массовое движение, красноречиво свидетельствуют некоторые местности Европейской России, где вслед на единичными случаями устройства крестьянских земель отдельными хуторами, проявилось и общее стремление к тому же, охватившее довольно значительные районы»²¹.

Слово было произнесено…

Гурко, по сути, излагает конспект будущей Столыпинской аграрной реформы, перенеся центр тяжести проекта нового положения о землепользовании крестьян на разделы, которые касались собственно землеустройства.

Была признана неоднородность крестьянства — не только хозяйственная, но и интеллектуальная, культурная, и более развитой части крестьянства был предоставлен выход из общины.