Теорема Столыпина

«Многосемейные дворы, имеющие 2–3 полных рабочих, да 1–2 полурабочих, из года в год посылали в Новороссию 1–2 полных рабочих и 1 полурабочего (бабу или подростка-парня), а теперь, смотришь, уходит 1 полный рабочий, а есть, и немало, которые совсем прекратили посылать работников на сторону, потому своей работы хватает» (Черниговская губерния); «С переходом на хутора и на отрубное хозяйство меньше стало отходить на заработки за Волгу, потому что там, где раньше одному работнику в семье работы на своем поле хватало, теперь вся семья занята…» (Саратовская губерния); «Раньше, бывало, откроется весна, отбоя не было от рабочих, а нынче с отрубами, да хуторами, сам ищешь, не наищешься…» (Орловская)³⁶⁹.

Многосемейные дворы, в процентном отношении давшие наибольшее падение числа отходников, благодаря реформе получили возможность оптимального использования своей рабочей силы у себя дома.

Характерно, что изменился и состав сельскохозяйственных рабочих в том смысле, что значительно сократилось число полурабочих, несущих всю тяжесть уборки сена и жатвы.

Не могло не повлиять на величину отхода и переселенческое движение, захватившее в массе самые работоспособные небогатые семьи, не утратившие интереса к сельскому хозяйству. Влияние это выразилось, с одной стороны, в прямом отливе рабочих рук из районов выхода переселенцев, а с другой, в соответственном увеличении там же емкости рабочего рынка. Статистика позволяет говорить о том, что после 1906 г. рост числа переселенцев из определенных губерний сопровождается более или менее соответствующим падением количества отходников. Ответы анкеты отмечают, что «переселение не только сократило количество отхожих сельскохозяйственных рабочих, но и на местах стал ощущаться из-за переселения недостаток в рабочих руках», притом, что выделенные из состава общины крестьянские земли также потребовали дополнительных трудовых усилий и инвентаря³⁷⁰.

Наконец, сокращению отхода серьезно способствовали дальнейшая индустриализация и урбанизация страны, которые стали оттягивать значительную часть той рабочей силы, которая раньше занималась только сельскохозяйственным трудом.

Источники отмечают, что «тяга крестьян из западного и северного района на сторонние заработки изменила свое направление — раньше она имела главное русло на юг, в степи Днепра, Дона, Кубани и Волги, а теперь разбилась на многочисленные тракты, ведущие к фабрикам и в города»³⁷¹. «Раньше парень по достижении 18–20 лет брал косу на плечи, да шагал в донские, либо херсонские степи, а ныне гармонию подмышку, да на фабрику, либо завод какой-нибудь» (Черниговская)³⁷²; «Бывало, из года в год в экономию приходили рабочие из одних и тех же деревень, не опасались, что без рабочих останемся, а теперь явится артель, и все новички; начнешь спрашивать: где тот-то и тот-то — кто в дворники, кто на фабрику… Опять начинай учить около машин…» (Мелитопольский уезд)³⁷³.

Особое место в истории мобильности населения России в конце XIX — начале XX вв. занимает отъезд крестьян на заработки за границу, который фиксируется, как говорилось, уже в 1890-х гг. С началом реформы он стал возрастать, благодаря отмене ограничений в передвижении крестьян.

Все больше потенциальных отходников выбирало вместо привычных районов отхода летнюю работу за границей, преимущественно в Пруссии и Галиции, а также в Америке, но в этом случае уже не менее, чем на 2–3 года.

По официальной германской статистике, Россия накануне Первой Мировой войны стала главным поставщиком сельскохозяйственных рабочих в Германию, которая нуждалась в иностранных рабочих из-за прогрессирующей урбанизации.

Динамика процесса выглядит следующим образом. Если в 1890 г. было зарегистрировано 17,3 тыс. русских рабочих, то в 1900 г. — уже 120 тыс., в 1904 г. — 160 тыс., в 1908/9 г. — 228,4 тыс., в 1909/10 г. — 260 тыс., а в 1910/11 г. — 281,4 тыс. Сельскохозяйственные рабочие из России составляли более 40 % всех германских сельскохозяйственных рабочих³⁷⁴.

Район отлива сельхозрабочих охватывал как западные пограничные местности, так и внутренние губернии Северо-Западного края, Малороссии (Черниговскую) и Новороссии (Бессарабская).

Заработки были хорошие — каждый рабочий приносил домой, как минимум, 50–100 руб., что в России бывало не слишком часто из-за отсутствия правильно организованного сельскохозяйственного рабочего рынка. Характерны отзывы: «Работа в заграничных экономиях хотя и тяжелая или, как говорят рабочие, строгая, но зато верная и определенная, а главное — хорошо оплачивается»; «Тяжко рабочим в Пруссии, а выгодно»³⁷⁵.