Теорема Столыпина

Мой подход к этой проблематике, сформировавшийся за десятилетия ее изучения, не раз декларированный в моих работах, весьма близок к тому, который был заявлен в предисловии к своей книге «Новые крестьянские хозяйства в Пензенской губернии» священником Н. Ф. Быстровым[207].

Вот как автор описывает то душевное настроение, свои мысли и чувства, с которыми он сел за перо. Он — уроженец Пензенской губернии, проведший в деревне большую часть своей жизни, живший «ее радостями» и «скорбями», знающий ее, понимающий «мужика, его психологию и жизненный уклад» и умеющий разговаривать с ним.

Поэтому, постулирует Николай Федорович, его текст будет «не мимолетным впечатлением» и тем более, «не партийным выступлением».

Он будет говорить лишь о том, что «составляет плод долголетних наблюдений над деревней, что выношено было в душе в лучшую пору ее жизни и что теперь, современными условиями деревенской жизни, лишь подтверждается или опровергается». И он обещает по мере сил быть беспристрастным, «считаясь только с фактами».

Вообще, замечает Быстров, «однобокость, партийность, канцеляризм и трафаретность надоели до тошнотворности», и ссылка на то, что «теоретическое споры — родовая особенность славянского племени», даже если она и справедлива, никак не помогает «делу познания родины».

Он вспоминает, что когда-то Ф. М. Достоевский отмечал у русских юношей две «отличительные черты»: «полнейшее невежество и чрезмерное самомнение», и считает, что эта характеристика в определенной мере приложима и современной журналистике.

«И у нас часто с пеной у рта спорят о превосходстве общины пред единоличным владением, не зная ни той, ни другого, никогда даже не побывавши в деревне. „Так нужно“, „таков момент“, — вот что руководит партиями, а отнюдь не истина, не беспристрастное исследование фактов.

Только на почве партийности и абсолютного незнания деревенской жизни, могут возникать такие метаморфозы, какие мы видим в изобилии около вопроса об общине и единоличном владении»³⁸¹.

Быстров не станет уподобляться тем, кто прежде выступал против общины, а теперь уверяет, что в ней «спасение России», и делает это только потому, что правительство выдвинуло принцип единоличной собственности.

Автор обещает, что будет «говорить только так, как сам выносил, в своей душе пережил». «Общину я видел», — продолжает он, — «в продолжение 30-ти лет, и идиотизм ее в определенном смысле чувствовал всеми фибрами своего существа.

В новом единоличном владении, в хуторском хозяйстве вижу залог новой, свободно — творческой крестьянской жизни.

В первой — застой, угнетение, рабство и дела, и мысли.

Во втором — бесконечные горизонты трудовой, светлой, радостной деятельности.

Мои симпатии на стороне свободного труда и личной инициативы.

В общину, в эту темную область пьянства, рутины, — область душного крепостничества и развращения, пусть идут те, кто желает»³⁸².

Но это не означает, что в своей книге он будет закрывать глаза на плюсы общины или будет скрывать минусы единоличного и хуторского хозяйства.

«„Мир“ работал очень долгое время и несомненно, лучшие его силы, воспользовавшись благоприятными условиями, кое-что делали и сделали.

Мы отметим это, хотя и уверены, что, будь эти силы единоличными собственниками, они сделали бы несравненно больше.

С другой стороны, хуторяне и отрубники — явление только что рождающееся. В их положении много недоговоренного, недоделанного, даже не определившегося. Получить отруб, даже поселить на хуторе — не значит зажить в земном раю.

Укрепление, выделение, хутор — только первые этапы новой жизни.

За ними должны следовать улучшенные способы обработки, улучшенные культуры хлебов, подъем образования, улучшение экономической и социальной жизни.

Землеустройство — половина реформы. Вторая часть ее — интенсивное землепользование. Перспективы этой стадии крестьянского хозяйства необъятны ни по времени, ни по количественному масштабу»³⁸³.

Однако, не сомневаясь в том, что единоличное владение — «выход к новой жизни», Быстров не намерен закрывать глаза на трудности этого выхода, на то, сколько труда, сколько забот, не говоря о необходимом стечении благоприятных обстоятельств (например, ряда урожайных лет) «требует это новое рождение новой жизни».

И лишь тогда, «когда хуторянин соберется с силами, когда хутор будет иметь свою маленькую „историю“, только тогда и можно будет его материальное и бытовое положение и жизнь сравнивать с жизнью общинника.

А не теперь… Теперь на хуторе все в зародыше и в перспективах.

Теперь сравнивать одно с другим — значит равнять старика с ребенком.

Это несправедливо.

Итак, возможное беспристрастие, верная оценка общинной, поселковой и хуторской жизни с их недостатками и хорошими сторонами — вот наша платформа, с которой мы выступаем пред нашими читателями»³⁸⁴.

И в целом на 340 страницах своей книги Быстров держит это обещание.