Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

К числу докучливых домашних функций следует отнести индивидуальное обслуживание, которое уже в седьмом периоде прекращается. Здесь, как общее правило, слуги прикреплены не к индивидууму, а к трибе; каждый из них привязывается к тем или иным социетариям, чьи характеры ему симпатичны, и это делает услужение приятным как для старших, так и для младших; их сближает преимущественно дружба, а не заинтересованность; радость, неведомая обществами семейного типа, где слуги, как общее правило, втайне ненавидят хозяев. Этому имеется три главных причины:

1. Ничтожность дохода; домашнее услужение при цивилизации весьма сложно и требует троекратного, по сравнению с трибами, количества слуг, заработная же плата слуг втрое меньше, чем в трибах.

2. Несоответствие характеров, благодаря чему старший становится тираном и во взаимоотношениях царит ледяной холод, усиливаемый боязнью кражи и иными признаками недоверия, неуместного в трибах.

3. Многообразие функций; оно не имеет места в трибах, где каждый слуга прикрепляется исключительно к функциям, соответствующим его вкусам, и обслуживает лишь один участок домашнего хозяйства. А при существующем строе слуга вынужден выполнять 20 функций, из коих половина, быть может, ему совсем не по душе; ненавидя свою работу, он начинает ненавидеть и хозяина, зачастую раньше, чем его узнает.

Резюмирую сказанное: домашнее обслуживание в трибах сулит множество удовольствий как слугам, так и хозяевам; этот строй претворяет в утеху все занятия, докучливые при цивилизации.

Особенно должен прельщать этот строй стариков. Нет ничего досаднее участи старого и малого при цивилизации; в этом строе крайние возрасты не находят себе занятий: дети и старики являются бременем для социального организма. Детей, по крайней мере, холят в предвидении от них грядущих благ; но от стариков не ждут ничего кроме наследства; их презирают, ими пренебрегают, над ними глумятся и толкают их к могиле. В семьях богатых их хоть почитают, но в народе и у крестьян участь старости чрезвычайно тягостна. Стариков угнетают, их беспощадно поносят; на каждом шагу злобно и насмешливо ставя им на вид всю бесполезность их существования.

Эти безобразия уже не имеют места в прогрессивном хозяйстве, где старики выполняют функции не менее полезные, чем люди в расцвете сил; при наличии здоровья их жизнь столь же упоительна; как и в лучшие годы.

Чтобы стало ясно чудесное соответствие прогрессивного хозяйства страстям человеческим, достаточно указать, что природа наделила нас разнообразными вкусами применительно к разнообразию именно этого нового строя и в полном несоответствии с запросами цивилизации.

Повторяю, у большинства женщин нет ни охоты, ни умения для занятия хозяйством; мелкие хозяйственные заботы их только утомляют и раздражают; другие, наоборот, почитают это занятие за удовольствие и справляются с домашним хозяйством так превосходно, что могли бы руководить домом и в 100 человек. А цивилизация требует от всех женщин без различия пристрастия к домашнему хозяйству, коим им приходится заниматься. Почему же природа отказывает в этой склонности трем четвертям женщин? Для соблюдения пропорции, диктуемой социетарным строем, который занимает, вряд ли хоть одну четверть женщин для этих функций.

Еще несколько деталей, относящихся к мужчинам и выявляющих неудобство разобщенных хозяйств. Я имею в виду заботу о винном погребе, от которой устранена женщина. При существующем строе каждый глава дома должен быть специалистом по части хранения вин, что весьма трудно. За отсутствием осведомленности в этом деле три четверти богатых семейств, несмотря на крупные издержки, получают к столу плохое фальсифицированное вино, так как вынуждены полагаться на таких беспримерных мошенников, как виноторговцы, и на кладовщиков, тоже ловких по части надувательства. Вот почему зачастую стол буржуа, знающего толк в винах, обставлен лучше, чем стол принца, не жалеющего денег на потчевание гостей комплектом напитков, подобранных виноторговцем, либо самими владельцами виноградников; последние тоже прониклись меркантильным духом и стали такими же мошенниками, как и купцы.