Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

Огромный приток благ, которого можно ожидать от столь легкого новшества, дает мне право утверждать, что философы обнаружили смехотворное легкомыслие, не изобретая ничего нового по части домашнего быта, а мужской пол в целом проявил глупость, увековечив супружеское рабство; ведь сами мужчины – его жертвы и тешат себя лишь тем, что женщина еще более раба и еще более несчастна.

Низменный характер женщин у дикарей и варваров должен был бы доказать цивилизованным, что счастье мужчины в любви соразмерно свободе, которой пользуется женщина. Эта свобода, открывая простор для наслаждений, прокладывает в то же время путь достойным нравам, которые украшают свободу. Сколько лицемерия в ваших любовных отношениях! Молодые люди льстиво втираются в семью, унизительно подлащиваясь ко всем – от супруга до маленькой собачки; и зачем все это? Чтобы насладиться женщиной, только что вышедшей из объятий супруга, и насадить в семье отпрыск чужого древа. Допустим, что любовь скрашивает эти мерзости; но все же – откровенно говоря – отвратительная это роль! Можно ли удивляться тому, что любовь у цивилизованных обычно кончается ледяным равнодушием, когда пресыщенный любовник познает эти плачевные истины? Я упомянул о самом блестящем шансе любви – возможности наставить рога: но если хорошенько вдуматься, положение обидчика здесь так же смешно, как и обиженного.

Я поясню сейчас свою мысль. Я утверждаю, что общество и рогоносец могут даже глумиться над соблазнителем, который оказывается в положении еще более смешном, чем муж.

Приступая к доказательствам, установим прежде всего иерархию в наставлении рогов, и прольем на этот вопрос свет аналитического метода, так как, по словам философов, это есть путь к познанию святой истины.

В мире рогоносцев можно различать девять ступеней, как среди мужчин, так и среди женщин; ведь женщинам ставят рога еще в большей мере, чем мужчинам; и если муж носит рога, высотой как оленьи, то у женщины они достигают высоты дерева.

Я ограничусь перечислением трех категорий, наиболее четко различаемых.

1. Рогоносец в собственном смысле этого слова есть почтенный ревнивец, который не ведает о своем позоре и считает себя единственным обладателем жены. Пока общество поддерживает в нем эту иллюзию скромным умолчанием, нет никакого основания над ним глумиться: может ли он негодовать на оскорбление, о котором он не имеет понятия? Комичен в данном случае наставивший рога, который к нему подлащивается, виляя перед человеком, с которым он сознательно делится возлюбленной.

2. Рогоносец в колпаке (la Cornette) – это муж, пресыщенный любовью; желая взять реванш, он сознательно закрывает глаза на поведение жены, предоставляя ее любителям, с той, однако, оговоркой, что он не примет от нее ребенка. Такой супруг не дает повода для глумления; наоборот, он вправе глумиться над чужими рогами столь же дерзко, как если бы он не носил их сам.

3. Рогоносец вспыльчивый (le Comard) – смешной ревнивец, неудобный для супруги и хорошо осведомленный об ее измене; неистовый человек противится решению судьбы, но делает это неловко и вызывает глумление своей тщетной предосторожностью, своим гневом и своими вспышками. Жорж Данден[69] Мольера – выдающийся образец такого мужа.

Вернемся к первой категории.

Если честь в любовных делах заключается в исключительном обладании, то совершенно очевидно, что рогоносец первой категории свою честь спасает, тогда как его заместитель свою честь сознательно роняет. Он унижается вплоть до того, что безропотно внимает угрозам, по существу адресуемым ему: муж в его присутствии открыто грозит выгнать вон того, кто попытается соблазнить его жену. Играя унизительную роль перед мужем, он еще более унижен обманом возлюбленной, которая не преминет ему поведать, что супруг с нею не живет. Он притворяется, что этому верит, чтобы спасти свое самолюбие; но разве может он сомневаться в том, что в подобных случаях жена бывает вдвойне благосклонна к супругу, чтобы скрыть от него интригу и оградить себя от подозрения в случае беременности. Уже одно это соображение побуждает женщину кокетничать с мужем в период, когда она готова уступить любовнику, легкомыслие которого ее страшит. Из осторожности она отдается любовнику лишь после супруга: предосторожность лестная для ухаживателя; нечего сказать, блестящее положение для него. Эти бесспорные истины вызывают гримасу на лице любовника; он бывает весьма смущен этими мнимыми победами над мужем и убеждается, что честь в подобном деле не на его стороне.