Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

Первое мероприятие, справедливое в отношении женщин, это установление возраста совершеннолетия для любви, освобождение их в этом возрасте от унизительной роли экспоната, выставленного на продажу и обязанного сторониться мужчин, пока какой-нибудь незнакомец не сторгуется и не женится на них. На мой взгляд, женщин следовало бы объявлять свободными в возрасте 18 лет, регламентировав соответствующим образом любовную практику[77].

До 18 лет у женщины имеется уже четыре года половой зрелости – срок достаточный, чтобы мужчины данного города или кантона успели поразмыслить и решить: брать ее или оставить.

Законы, выдуманные сильным полом, запрещают девушке наслаждение, дабы она сохранила невинность для первого олуха, который вздумает ее купить. Спрашивается, не следует ли позаботиться об участи тех, на кого не находится претендентов. Не следует ли по истечении нескольких лет предоставить им свободу действия – право на законном основании брать себе любовников, которых они все равно берут и без законного на то права. Девушка, выставляемая целых четыре года на балах и прогулках, торжественных богослужениях и присягах и не нашедшая себе мужа, рискует не найти его и в дальнейшем; причины, заставлявшие женихов сторониться, будут существовать и дальше. Впрочем, если брак при Цивилизации полезен, следует побуждать к нему мужчин угрозой лишиться возможности первого общения с женщиной, если она останется одинокой старше 18 лет.

Вступаться за покинутых девушек тем более разумно, что обычно – это девушки самые красивые и наиболее способные родить прекрасных детей. Многие красавицы остаются вакантными потому, что их красота заставляет мужчин бояться рогов, и брак заключается ими на основе сухой расчетливости, скупости и ревности. Этот макиавеллизм заставляет пренебрегать девушкой самой красивой и наиболее способной вести домашнее хозяйство. Нет ничего возмутительнее этого пренебрежения несчастными, не обладающими крупным приданым. Удивительно, что родители, у которых на руках они остаются, не помышляют об изменении обычаев, столь пагубных для семейств малосостоятельных, наиболее многочисленных и наиболее заслуживающих покровительства.

На основании этих соображений при цивилизации женщин следовало бы подразделить на две категории: молоденьких девушек – моложе 18 лет – и эмансипированных – старше 18 лет. С этих лет им следует предоставить право брать себе любовников; участь же детей, рождаемых от таких союзов, следует обеспечить законодательным путем (я остановлюсь на этих законах в трактате, посвященном шестому периоду, так как это мероприятие шестого периода).

И разум и справедливость диктуют эту меру. Как известно, мужчины глумятся над девушками старше 20 лет, как над старыми девами; их осыпают сарказмами и двусмысленностями и вынуждают, нарушая законы, втайне брать себе любовников. Мужчины столь злоречивы и несправедливы в отношении женщин, что глумятся над ними и в том и в другом случае, как при сохранении ими девственности, так и при утрате ее в возрасте, когда это бремя становится слишком тяжким.

Чем рискуем мы, предоставляя женщинам свободу любви по достижении ими 18 лет, и что полезного в системе угнетения, проповедуемой философами? Своим лицемерным воспитанием, заставляющим девиц аффектировать безразличие к любви, они создали почву для универсального наставления рогов. Любая другая система, более сообразная с предначертаниями природы, породит рогоносцев не больше, чем мы их видим теперь. Не следует ли клин клином вышибать, не установить ли строй, менее угнетающий женщину, менее унизительный для нее? Несомненно, потому что свобода любви развивает ценные качества в женщинах той категории, которая наиболее ею пользуется. Таковы дамы высокого происхождения, куртизанки хорошего тона и незамужние мещанки.

Среди женщин этих трех категорий можно наблюдать развитие самых приятных качеств; если эти качества собрать воедино, получится совершенство.

Придворные дамы. Я имею в виду легкомысленных в любовных делах (galantes); в общении они искренни, экспансивны, невольно возбуждают дружеские чувства. Они чаруют с первого взгляда; они почти превзошли человеческую природу, настолько они отличаются от мещанок – этих лживых автоматов с мелкой душонкой, не знающей иной страсти кроме любви, и совершенно равнодушных к дружбе, искусству и другим благородным эмоциям. Несомненно, придворные дамы имеют свои недостатки, но они вносят в интригу разнообразие, искренность и величие. Можно ли их порицать за их умение приукрасить порок, поскольку ему суждено нераздельно царить в Цивилизации?