Теория литературы. Проблемы и результаты

Итак, структурное определение литературы в свою очередь распадается на два варианта (тематический и формальный), которые приблизительно описывают две разные части литературы – один прозу, другой поэзию. Нельзя ли свести их к чему-то третьему или один из них к другому?

Некоторые теоретики пытались их соединить – но Ц. Тодоров подвергает критике эти попытки. Так, классик англосаксонской «новой критики» Нортроп Фрай в своей «Анатомии критики» не занимается специально проблемой литературности: для него очевидно, какими текстами должна заниматься критика, проблему составляет скорее специфика самой критики. Тем не менее он все же касается двух разных определений литературы – через вымысел и через упорядоченность – и сводит их к общему основанию: в обоих случаях целью литературы оказывается нечто внутреннее, а не внешнее.

Для всех языковых структур в литературе решающей является направленность значений вовнутрь самой литературы. Внешние значения и связанные с ними требования являются в данном случае второстепенными в силу того, что литературные произведения не претендуют на роль описательных или утвердительных суждений и, следовательно, не являются ни истинными, ни ложными…[51]

Писатель производит высказывания без внешнего денотата, которые образуют фикциональный мир, параллельный реальному, обладающий собственной связностью, но не совпадающий с реальным миром. Такие миры создаются не только в литературе, и ими занимается особая отрасль логики и нарратологии (см. ниже, § 33).

Подробнее. Аналитическая философия XX века выделила особый род фикциональных высказываний, которые не могут быть ни ложными, ни истинными, так как толкуют о несуществующем. Известен пример Бертрана Рассела: «Нынешний король Франции лыс». Это высказывание не является истинным, так как не существует упоминаемого в нем субъекта; но оно не является и ложным, иначе по закону исключенного третьего (верно либо А, либо не-А) придется признать истинным противоположное высказывание: «Нынешний король Франции не лыс». Таким элементарным высказыванием уже образуется вымышленный мир, с другой, нереспубликанской Францией, где правит то ли лысый, то ли волосатый король. В семиотических терминах, у подобных высказываний есть смысл (означаемое), но нет референта (реального объекта, о котором идет речь); в этом их ситуация обратна той, что имеет место в именах собственных, у которых есть конкретный референт, но нет понятийного смысла. Фикциональный текст замкнут на себя, отсылает к возможному миру, где действуют, например, мифологические герои (см. § 33).

При вымышленном повествовании речь отвлекается от внеречевой действительности и создает сама себе фикциональную действительность: происходит перенос внимания с внешнего на внутреннее. Аналогичная ситуация, по Фраю, и с поэзией: в нормальном (референциальном) высказывании нас интересует нечто выходящее за пределы самого высказывания, а в поэтической речи мы отвлекаемся от внешней действительности и сосредоточиваем внимание на языковых элементах, образующих высказывание, то есть тоже замыкаемся в рамках внутреннего.

При более тонком анализе две «внутренности» не вполне совпадают; недаром понятие вымышленных миров разработано в логике, а понятие поэтической функции – в лингвистике. Эти определения относятся к разным дисциплинам и по-разному описывают свой предмет. В первом определении речь идет о мире, комплексе вещей, живых существ, событий; во втором определении все исчерпывается языковыми элементами. Мир состоит из событий и их участников, высказывание состоит из условных знаков, подменяющих собой события. Эти определения расходятся и по другому признаку: логическое определение делает единицей литературной практики высказывание (целостный акт, событие, отсылающее к другим событиям), а для лингвистического определения ею служит знак, локализуемый по отношению к осям селекции и комбинации. О различии между высказыванием и знаком размышлял Эмиль Бенвенист: в языке есть два способа означивания, смыслообразования – семиотический и семантический[52]. Первый состоит в опознавании заранее данных, повторяющихся знаков, второй – в понимании целостных и уникальных высказываний. (Высказывание всегда уникально: можно повторить текст высказывания, но не его событие; два повтора одной фразы – два разных события, в первый раз слушатель будет соображать, что значит фраза, а во второй – почему ее повторяют.) Таким образом, два определения литературы не сходятся, причем их расхождение заставляет видеть в литературе не только тексты, но и события.