Терновый венец

В разговоре с матерью Пайпер Конноли упомянула колумбарий – стену скорби с ячейками для урн. Значит, по традициям рода Каллисту готовили к кремации. Процесс небыстрый – прозектор должен нанести на тело руны, облегчающие переход в мир мертвых.

Ритуал упокоения был призван помочь мертвым окончательно разорвать связь с миром живых. Многие ведьмы считали, что без привязки к телу душа усопшего лучше «приживалась» в мире теней, легче находила путь в Юдоль Безмолвия, где обретала покой.

Другие предпочитали кремацию ингумации – захоронению в землю. Вкладывая в это таинство сакральный смысл, они считали огонь символом очищения человеческой души. Третьи боялись козней некромагов, постоянно ищущих тела для своих экспериментов на границе между жизнью и смертью.

Морриган была уверена: родственники тех, кого подняла Агнес Фитцджеральд для создания немертвой стражи, очень сожалели о том, что в свое время не кремировали покойных.

А уж как пожалел О'Райли…

– Этого слишком мало для изучения ритуала, – категорично заявил Файоннбарра. – Но кое-что предложить я могу.

Морриган насторожилась.

– И что же?

– Я сам превращу тебя в тень.

– Ладно, только… не сейчас. Мне нужно подгадать правильное время.

Кивнув, Файоннбарра исчез на лестнице, ведущей на чердак.

– А ты ему приглянулась, – глядя ему вслед, удивленно-насмешливо заметил Дэмьен.

Морриган его замечание поначалу отчего-то рассердило. Нет, не так – всего лишь неприятно царапнуло. Однако уже в следующее мгновение она сменила гнев на милость и жеманно откинула за спину черную копну.

– С чего ты взял?

– Я давно не видел его настолько разговорчивым.

– Разгово?.. – поперхнулась Морриган. – А-а-а, поняла. В отношении Файоннбарры существует особая мера, неприменимая ко всем остальным.

Дэмьен согласно хмыкнул.

Ноктурнист вернулся с осколком гагата, камнем ночи. Заостренным (наверняка намеренно) концом нарисовал на ладони Морриган огамический знак, тайное письмо друидов, словно поставив подпись. От прикосновения его пальцев кожу начало покалывать. Морриган невольно задержала дыхание. Вскинув голову, Файоннбарра встретился с ней взглядом и застыл, продолжая держать ее ладонь в своей.

Откашлявшись, медленно проговорил:

– Чтобы вызвать меня, повтори эти линии с призывом рассветной силы, когда тебе потребуется провести ритуал. Разумеется, ночью.

– Хорошо, – бархатистым голосом отозвалась она. Тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Ладонь выскользнула из чужой и теплой руки. – Подожди. Как ты попадешь в Пропасть?

Файоннбарра торопливо отвел взгляд. Пожалуй, даже чересчур торопливо.

– Когда-то я был одним из вас. Я жил в Пропасти. По-хорошему, оказавшись здесь, я должен был сжечь все мосты. Не оставлять за собой право на возвращение. Но по какой-то причине я этого не сделал.

– Ты из Пропасти? Но ведь ты – рассветный колдун.

– А ты – охотница.

Морриган усмехнулась.

– И верно. Пути Дану неисповедимы.

Она была любопытна, как кошка. Еще выведает эту историю у колдуна ночи.

– Ты получила то, за чем пришла? Мы можем возвращаться?

Морриган вздрогнула, Файоннбарра перевел на мрачного, как туча, Дэмьена затуманенный взгляд. Кажется, они оба забыли о присутствии в доме берсерка.

– Да, – медленно произнесла она. – Можем.

Глава 17 Леди шаманка

Клио постучалась в кабинет Доминика, надеясь застать в нем мать. Заклинание призыва «Gesse lifaade» она пыталась применять с детства, но каждый раз безуспешно – Бадб просто не слышала ее. Слишком мало было вложенной в заклинание силы самой Клио.

Расчет оказался верен. Бадб стояла рядом с Домиником, что склонился над столом с рассыпанными по нему мемокардами. Выглядела мама неважно: бледное лицо, потускневший взгляд, вялые движения. Слишком долго находилась в мире живых. Мир теней не просто ждал, он звал ее – и весьма настойчиво.

– Меня не будет пару дней, – предупредила Леди Ворон, подтверждая мысли дочери.

Клио перешла сразу к делу – не хотела задерживать маму в противоестественном для сущности лича (простите, ревенанта) живом обличье.

– Мама… Я знаю, ты не хочешь говорить о моем отце. И не хочешь даже называть его имени.

В глазах Бадб, еще недавно потухших, появился опасный блеск. Так происходило всякий раз, стоило только начать подобный разговор.

– Если ты по-прежнему не готова рассказывать о нем… Хотя бы скажи, он был сноходцем?

Блеск в глазах сменился вспышкой удивления.

– Почему ты спрашиваешь, Клио?

– Я вижу во сне человека в белом.

По лицу Леди Ворон сложно было сказать, расслабил ли ее ответ дочери или же насторожил.

– Он держится на расстоянии, – поспешно сказала Клио. – И он точно не хочет причинить мне вред. Он за мной… наблюдает. И я подумала…

Бадб вздохнула, отвернулась к окну. Долго молчала, словно борясь с собой.

– Да, Клио, – произнесла она наконец. Глухо, будто через силу. – Твой отец был сноходцем.

Клио сдержала улыбку, готовую танцевать на губах. Ничего определенного она еще не узнала, но все же…

– И, Клио… Эта тема исчерпана.

Она, помедлив, кивнула. С холодком в груди наблюдала, как мать осыпается пеплом, уходя в мир теней. А исчезнув, забирает с собой и пепел.