Терракотовые дни

— А скажите, воры тоже отдыхают? Наше дело — беречь граждан Рейха не с понедельника по пятницу, а круглогодично.

Выйдя из дома, Бойко задержался на минуту. Дверь его дома открывалась наружу — чтоб трудней было выбить. Закрывалась она изнутри на защелку, но замка у Бойко не было. Чтоб в дом не налетели мухи, Бойко подпер ее поленом. Эта картина отчего-то умилила Ланге:

— А все же, Владимир, я в вас не ошибся. Вы очень честный человек, если живете, не запирая двери.

— Дверь я не закрываю, потому что у меня взять нечего. А если в этой стране захотят убить, то вас никакие замки не спасут.

— А что спасет?

— Только вы сами.

На улице их ждал «Кюбельваген», и как только они сели, машина тронулась. Живущие по соседству проводили машину взглядом — видать важная птица их сосед, если сами немцы присылают за ним автомобиль.

Долго ехали молча. Бойко все больше зевал в сторону, Ланге подробностями ему не надоедал — они ему самому были неизвестны.

Лишь когда дорога перевалила через середину, Ланге спросил:

— Вы мне обещали рассказать про того еврея… Про его дело.

— Про Циберловича?

— Да…

Бойко вздохнул и отмахнулся:

— Долго рассказывать.

— Просто не хотите мне об этом говорить?

— Да нет… Спроси вы меня об этом раньше — я бы рассказал. Но сейчас начинать, чтоб оборвать недосказанным?..

Проехали через полгорода, проскочили центр, по серпантину спустились вниз, к морю. Машина притормозила на привокзальной площади, там, где раньше, поджидая пассажира, ждали ямщики.

Их уже ждал фельдфебель, чтоб проводить к месту.

Лишь ступив с платформы станции на рельсы, Бойко повел носом:

— А чем это так воняет?

Ланге вдохнул чуть глубже:

— Действительно, чем-то воняет. Но чем не скажу… Это так важно?

— Не знаю, вероятно, нет. Запах, вроде бы, и к месту, а, вроде бы, и нет.

— Не обращайте внимания — на станциях вечно воняет всякой дрянью.

Прошли мимо готового отправиться состава. На платформе стоял принайтованный танк. Отчего-то его люки были открыты, механик стоял у левого борта, командир возвышался в своей башенке. Казалось, что это не танк, который везут за тридевять земель, а грозный бронепоезд, который сейчас сорвется с места и… Кто знает?..

…На месте уже было с полтора десятка людей. Здесь скучало несколько солдат охраны, штатские, путевые рабочие.

Ланге не совсем правильно охарактеризовал ситуацию. Цистерна была на месте — пропало только ее содержимое.

Поскольку керосин был войсковым грузом, прибыло два офицера Абвера. Но они стояли чуть в стороне, убрав руки за спину, всем видом показывая, что раз остальные такие умные, то плевать они хотели на керосин.

Когда появился Ланге, один небрежно коснулся тульи фуражки двумя пальцами и кивнул на причину своего бездействия. Возле цистерны шумел глава мироновского гестапо оберштурмбаннфюрер СС Штапенбенек.

По его мнению, преступление было раскрыто.

Станцию ночью охраняли. Не так, чтобы туда и мышь не проскочила, — могло пройти животное и побольше. Но не до такой степени, чтоб можно было протащить три тонны керосина. Из чего Штапенбенек сделал вывод: керосин и не покидал пределы станции. Его слили тут же на землю — возле сливного крана, явственно, было видно лужу. Довольно быстро нашли виновного в диверсии.

Вину свалили на стрелочника, который ночью дежурил по станции. Старик уже отработал смену и ушел домой, когда пропажа была обнаружена. За ним послали патруль и теперь он давал путаные объяснения, стоя возле злополучной цистерны.

— А все же, — заметил Бойко, — как мы с вами похожи, — и вы, и мы все валим на стрелочников…

В ответ Ланге неопределенно хмыкнул.

По второму пути прошел состав. Пока он громыхал на стрелках, Бойко успел спросить стрелочника:

— А чем это тут воняет? — спросил он у старика.

Тот молча пожал плечами — его расстреливать скоро будут, а тут спрашивают про какую-то вонь.

Бойко осмотрелся по сторонам. Собственно, характеристика преступления, данная Ланге, никуда не годилась — цистерна стояла на том же самом месте, что и вчера, прицепленная к эшелону. Но если вчера там керосина было три тонны, то сейчас его в цистерне оставалось хорошо если литров двадцать.

Потерю обнаружили утром. Состав задержали — в любом случае непорядок, надо менять документы, цистерну то ли отцепить, то ли найти в городе керосин…

— Вспомнил! Это креазотом воняет. Ведь так?

Обходчик кивнул:

— Ну да. Мы им шпалы пропитываем, чтоб их всякая тварь в труху не изводила, — и рукой показал на гору шпал за последним путем. — Вон, вчера мучались…

Бойко кивнул и, перепрыгивая через рельсы, ушел к куче. Но пробыл там недолго, прошелся вдоль полотна туда и назад, вернулся к цистерне, обошел ее, не побрезговав пролезть под вагоном, затем снова пошел вдоль путей. Отошел метров на сорок…

В то время судьба старика уже была решена. Сперва хотели расстрелять здесь, у стены пакгауза, но комендант заявил, что расстрел должен быть публичным и еще, желательно, расстрелять с десяток заложников. Дать урок жестокости.

Стрелочника подхватили.

— Стойте, остановитесь!

— Что случилось? — спросил Ланге.

— Керосин не вылили. Его украли. И здесь действовала банда!