Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Естественно, надо было объяснить, каким образом партия собирается избежать той опасности, которая в свое время подстерегла «Народную волю», чьи лидеры в конце концов «затерроризировались». Избежать этого, по мнению эсеровских идеологов, можно было организационным отделением террористической от всех прочих функций партии. За партийным руководством оставалось лишь координирование террорестической борьбы с другими формами революционной деятельности. «Строгое идейное единство и менее строгое организационное разделение!»[336] Партия определяет время и объекты покушений, вся же техническая часть, включая подбор исполнится находится полностью в ведении БО. Местные комитеты не должны были втягиваться в боевую деятельность, что позволяло им уделять больше времени opганизационной и пропагандистской работе.

В статье «Из партийной деятельности», явившейся как бы дополнением к «Террористическому элемен» говорилось: «Отводя террору не главенствующую более не исключительную, а лишь вспомогательную, хотя и очень важную роль, партия имела в виду лице боевой организации создать охранительный отряд, под прикрытием которого возможна более успешная общепартийная созидательная работа». Причем БО действует совершенно самостоятельно, «местные комитеты партии никаких непосредственных сношений с нею не имеют»[337].

Автор с удовлетворением цитировал статью из центрального органа германских социал-демократов «форвертс» (№ 137), посвященную появлению БО, в которой последняя сравнивалась с Исполнительным комитетом «Народной воли». Разницу между ними на страницах социал-демократической газеты видели в том, что во времена ИК «нельзя было серьезно говорить о массовом движении городского и сельского населения» и поэтому «деятельность партии должна была сконцентрироваться на террористической борьбе». Теперь же «массовое движение пролетариата, крестьян и умственных работников стоит на переднем плане в ряду интересов и образует собственно содержание партийной деятельности. Агрессивная же борьба ведется только вследствие этой деятельности». — «В этих словах так метко указана особенность в постановке непосредственной борьбы у партии социалистов-революционеров сравнительно с прошлым, что мы сами не нашли бы лучших выражений», — восклицал эсеровский обозреватель[338].

В статье цитировалась также листовка, выпущенная «одной группой социалистов-революционеров», а именно та ее часть, где общая постановка вопроса о терроре «целиком совпадает с партийным воззрением»: «мы зовем к террору не вместо работы в массах, а именно для этой самой работы и одновременно с нею. Мало того, мы глубоко убеждены в целесообразности терроризма в настоящий моименно потому, что в массах он пробудит сочувственное эхо... Массовые движения и террор должны действовать слитно»[339].

Однако отнюдь не сочувственное эхо вызвали первые террористические акты БО на страницах «Искры» «Искровцы» доказывали, что терроризм и массовое движение несовместимы, что террористы неизбежно «отрываются» от масс, что теракты, вместо возбуждения активности масс, вызывают «успокоительное чувство удовлетворенной мести»[340]. Социал-демократическая критика вынуждала эсеровских идеологов вновь и вновь разъяснять свое понимание соотношения терроризма и массовой борьбы.

В статье, специально посвященной соотношению террора и массового движения, опубликованной в «Революционной России» после убийства уфимского губернатора Н.М.Богдановича[341], говорилось, что «наша партия... полагает, что террор должен быть, да и не может не быть лишь одним из вспомогательных средств борьбы; что он должен находиться под контролем партийной организации; и, наконец, что террористические акты должны иметь возможно более тесную связь с массовым движением, опираться на нужды этого движения и дополнять его и, в свою очередь, давать толчок проявлениям массовой борьбы, возбуждая революционное настроение в массах»[342].

Автор статьи, по-видимому, В.М.Чернов, не без раздражения замечал, что на то, чтобы деятельность революционной партии исчерпывалась террористическими актами, «кажется, никто не претендует; когда ж говорят, будто социалисты-революционеры занимаются террором вместо того , чтобы работать в народе и подготовлять массовый натиск на врага, — то мы имеем дело в данном случае не с непониманием, а очевидной для всех клеветой, не нуждающейся в опровержении»[343]. В статье была предпринята попытка не только дать ответ на «искровскую» критику терроризма, но и показать механизм декларируемой связи терроризма с нуждами массового движения.