Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Так, известный эсеровский публицист Я.Л.Юделевский понимал роль террора в партийной деятельности несколько иначе, чем «официальный» идеолог партии В.М.Чернов. В 1903 году Юделевский выпустил под псевдонимом А.И.Комов брошюру «Вопросы миросозерцания и тактики русских революционеров». Если для Чернова террор — один из методов борьбы в ряду других и его «дезорганизующая» функция не является главной, то для Юделевского террор по своему значению сопоставим со всеми остальными формами партийной деятельности, вместе взятыми. «Террористическая деятельность с одной стороны, демонстрации, стачки, протесты, петиции и всевозможные волнения, всевозможные манифестации... с другой стороны (курсив Юделевского. — О.Б.) — ...ставят себе общей целью вселить ужас и смятение в неприятельском лагере, сделать жизнь правительства невыносимою и заставить его уступить . Вот почему террор, вместе с сопутствующими (разрядка моя. — О.Б.) ему средствами воздействия на правительство неизбежно выплывают на очередь каждый раз, когда являются революционеры, которые не только на словах, но и на Деле вступают в борьбу с деспотизмом»[354].

Юделевский формулировал задачи русских революционеров таким образом, что первенствующая роль террора для их достижения становилась как бы самоочевидной: «Русские революционеры должны себе поставить целью беспрестанными нападениями, повторяющимися волнениями и никогда не прерывающимися выражениями общественного возбуждения, протеста и неудовольствия парализовать нормальный ход жизни правительства, сделать существование самодержавия невыносимым, чего даже в самом наихудшем случае будет достаточно по крайней мере для того, чтобы принудить его пойти на такие серьезные уступки, которые значительно облегчат нам дальнейшую борьбу»[355].

Юделевский подчеркивал, что революционная партия должна стремиться к перевороту осуществимому, причем осуществимому «не в неопределенно далеком будущем». А надежды на всеобщее народное восстание, которое публицист откровенно считал утопией, переносили завоевание политической свободы именно в плоскость неопределенного будущего. Юделевский справедливо указывал, что если бы исход борьбы революционеров и правительства зависел от соотношения «чисел», то он всегда был бы не в пользу революционеров. «В этом отношении революционная партия весьма слаба сравнительно с громадными силами самодержавия, и она останется слаба, несмотря на рост организованности и значения революционной партии в массах. Но кто же не знает, что исход сражения зависит не только от численности сил, но еще в более значительной степени от тактических приемов и военной техники?» Следовательно, террор выходил на первый план.

Юделевский выделял прежде всего наступательную, «агрессивную» функцию террора, отводя агитационной и оборонительной его задачам подчиненное значение. Он опровергал традиционный аргумент критиков терроризма о том, что террор направлен против отдельных личностей, указывая, что террор направлен «против варварского политического строя, воплощаемого в группе лиц и поддерживаемого группою лиц. Строй не есть нечто мистически-бестелесное, существующее вне людей и помимо людей. И когда сущность политического строя заключается в порабощении целой страны шайкой узурпаторов, опирающихся на насилие и на традиции насилия, то террор, оказывающий разрушительное действие на эту шайку, разрушительно действует также и на самую систему»[356].

Досталось эсерам от неугомонного Бурцева. Он сумел выпустить еще один, 4-й, номер «Народовольца», на этот раз в Швейцарии. Если в Англии пропаганда терроризма даже в литературной форме привела его в тюрьму, то в Швейцарии дело ограничилось высылкой из страны. Статью «Социалисты-революционеры и народовольцы» Бурцев посвятил критике эсеровских подходов к терроризму, ставя им в пример «Народную волю» — разумеется, по-своему интерпретируя народовольческую стратегию и тактику.

«Русским революционерам, — поучал Бурцев, — надо усвоить народовольческий взгляд на террор, как на самостоятельное и самодовлеющее средство для борьбы с правительством. В таких деспотических странах, как Россия, террор против реакционных деятелей всегда целесообразен... Поэтому, вся тактика русских террористов в данное время, при данных политических условиях нашей родины, заключается в одном желябовском пароле: "жарь!", — все остальное приложится к борьбе само собою»[357].