Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е

Я привёл такую длинную выдержку из книги проф. Джемса для того, чтобы показать, что идеи одушевлённости и сознательности мира совсем не являются новыми или парадоксальными. Это естественная и логическая необходимость, вытекающая из более широкого взгляда на мир, чем тот взгляд, который мы обыкновенно позволяем себе иметь.

Логически мы должны или признать жизнь и сознание во всём, во всей «мёртвой природе», или отрицать их совершенно даже в самих себе.

ГЛАВА XVIII

Смысл жизни — это вечная тема людских размышлений. Все философские системы, все религиозные учения стремятся найти и дать людям ответ на этот вопрос. Одни говорят, что смысл жизни в служении, в отдавании себя, в самопожертвовании, в жертве всем, даже жизнью. Другие говорят, что смысл жизни в наслаждении ею «в ожидании конечного ужаса смерти». Одни говорят, что смысл жизни — это совершенствование и созидание себе лучшего будущего за гробом или в будущих жизнях. Другие говорят, что смысл в приближении к небытию. Третьи, что смысл в совершенствовании расы, в «устроении жизни на земле». Четвёртые отрицают всякую возможность искать смысл.

Недостаток всех этих объяснений заключается в том, что все они пытаются найти смысл жизни вне её самой — или в будущем человечества, или в проблематическом существовании за гробом, или в эволюции Ego путём долгих последовательных перевоплощений — вообще в чем-нибудь вне настоящей жизни человека. Но если вместо того, чтобы размышлять, люди просто посмотрят вокруг себя, то они увидят, что в действительности смысл жизни совсем не так тёмен. Он заключается в познании. Вся жизнь, всеми её фактами, событиями и случайностями, волнениями и влечениями всегда приводит нас к познанию чего-нибудь. Весь жизненный опыт есть познание. Самая сильная эмоция человека — это стремление к неизвестному. Даже в любви самое сильное влечение, которому приносится в жертву всё остальное, это влечение к неизвестному, к новому — любопытство.

Персидский поэт-философ Аль-Газали говорит:

Высшая функция души человека есть восприятия истины.[20]

В самом начале этой книги были признаны существующими сознание и мир; Я и не-Я. Мир — это всё, что существует. Сознание можно определить как реализацию существования.

Я реализует своё существование и существование мира, часть которого оно составляет. Отношение к себе самому и к миру называется познанием. Расширение и углубление отношения к себе и к миру есть расширение познания.

Все душевные свойства человека, все элементы его сознания — ощущения, представления, понятия, идеи, суждения, умозаключения, чувствования, эмоции, даже творчество — это всё орудия познания, которыми располагает Я.

Чувствования, начиная с простых эмоций до самых высших, [таких] как эстетическое, религиозное, моральное, и творчество — от творчества дикаря, делающего себе каменный топор, до творчества Бетховена — это именно орудия познания. Только нашему узкому человеческому взгляду кажется, что они служат другим целям: охранению жизни, созиданию чего-то или наслаждению. В действительности это всё служит познанию.

Эволюционисты, последователи Дарвина, скажут, что борьба за существование и отбор наиболее приспособленных создали ум и чувство современного человека; что ум и чувство служат жизни, охраняют жизнь отдельного индивидуума и вида; и что вне этого, сами по себе, они смысла не имеют. Но на это можно возразить то же самое, что говорилось раньше против идеи механичности Вселенной. Именно, если существует сознание, то не существует ничего, кроме сознания. Борьба за существование и отбор наиболее приспособленных, если они действительно играют такую роль в созидании жизни, тоже являются не случайностями, а продуктами сознания; какого — мы не знаем. И служат, как и всё, познанию.

Но мы не реализуем [эту идею], не видим присутствия сознания в законах природы. Это происходит потому, что мы изучаем всегда не целое, а часть, и не видим сознания, принадлежащего целому. Изучая мизинец человека, мы не можем видеть сознания человека. И то же самое [можно сказать] по отношению к природе. Мы всегда изучаем мизинец природы. Если мы реализуем эту идею, мы поймём, что всякая жизнь есть проявление части какого-то сознающего себя целого.

Для того, чтобы постигнуть сознание целого, нужно понять характер целого. Сознание есть функция целого. Так функция человека есть [его] сознание. Но, не поняв «человека» как целого, нельзя понять его сознания.

Для того, чтобы понять, что такое наше сознание, нужно выяснить наше отношение к жизни.