test

Тирион никогда раньше не видел Королевскую Гавань такой. Трепещущее солнце, взойдя над холмом Эйегона, растопленным маслом растекалось по улицам и переулкам, озаряло огненным светом Великую Септу Бейелора. На плоских крышах и острых шпилях сверкал снег. Воды Черноводного залива застыли, превратившись в ледяное зеркало. Высоко в белом зимнем небе кружили драконы. Украшенные сосульками башни Красного Замка после жестокой ночной битвы выглядели почти мирно. Тирион вспомнил, как впервые увидел столицу, - тогда он был потрясен до глубины души. Только потом он узнал, что на самом деле Королевская Гавань – это бурлящая выгребная яма, полная интриг, убийств и прочего дерьма. Он возненавидел этот город и без оглядки сбежал оттуда, спасая свою жизнь. Тирион впервые приехал в столицу вскоре после коронации Роберта Баратеона; город только что отстроили после страшного разграбления, учиненного его покойным отцом. В свою бытность Десницей Эйериса лорд Тайвин не дал себе труда представить своего младшего сына-карлика ко двору, да и впоследствии не думал об этом, но Джейме убедил его взять Тириона с собой. Я был молод, но уже не ребенок. Это было после Тиши, после того как… а каким значительным, каким взрослым он себя чувствовал, проезжая через Львиные ворота на собственном пони. Как он восторгался огромным замком, как ждал встречи со своим высоким златовласым братом-рыцарем, который был просто неотразим в своем белоснежном плаще. Джейме тогда подхватил его и закружил, как он сам впоследствии кружил Томмена, а потом… о боги, Джейме… он не должен был, он не…

Тирион сглотнул, мечтая найти утешение в воспоминаниях, в сладкой лжи, еще хоть на мгновение, прежде чем ему придется столкнуться с горькой правдой. Ему не хотелось думать о том, что произошло. Ему не хотелось смотреть на труп брата. Наступил день, а высокая воительница все еще сидела, обнимая бездвижное тело Джейме. Тириону казалось, что его, словно фарфоровую куклу, сбросили с высокой полки на пол, и он превратился в бесформенную груду черепков. Его терзали сомнения: может быть, он простил Джейме, потому что действительно примирился с его поступком, а может, просто из-за того, что у них не оставалось времени и ему хотелось урвать последние мгновения, прежде чем они расстанутся навсегда. Если бы он остался жив, смог бы я простить его?

Не имеет смысла размышлять об этом. Ни об этом, ни о чем другом. Тирион весь закоченел; ему казалось, он уже никогда не сможет согреться. Он провел сражение – по крайней мере, большую его часть, - забившись в неприметный угол. Иные, словно снег и шелк, неумолимой волной перетекали через стены, люди Мартеллов и Таргариенов разили их мечами, из которых некогда был сделан Железный трон, а драконы, крича и хлопая крыльями, наполняли ночное небо огнем. Любой разумный человек постарался бы убраться подальше от этой бойни. Но на Тириона снизошло какое-то безумие, как в битве на Зеленом Зубце и при Черноводной; он выбрался из укрытия, забрал у одного из мертвецов шлем и меч и бросился в битву. Несмотря на сверхъестественное происхождение и заметное превосходство в силе, у Белых Ходоков было нечто общее с людьми: как и простые смертные, Иные не ожидали, что ненормальный карлик будет отрубать им ноги по колено. Тирион, словно одержимый, прорубался сквозь ледяной строй чудовищ. Ему подумалось, что их мертвые глаза почти такие же, как у сира Мендона Мура, и им овладела мрачная решимость. Я убью вас всех, ублюдки. Попробуйте прикончить меня, если сможете.

Им это не удалось. Много раз смерть подкрадывалась совсем близком, но, на удачу, рядом с Тирионом было слишком много более высоких людей, и его просто не успели убить. Наконец он в изнеможении рухнул на землю. Потом наступило утро. Иные исчезли. Сам себя не помня, Тирион поднялся на эту башню и увидел…

Он вытер глаза, встал на ноги и повернулся к Бриенне.

- Идемте, - произнес он. – Пойдемте внутрь.

Воительница посмотрела на него помутневшими от горя глазами. Вряд ли она поняла его слова. Тирион тоже горевал по брату, но его скорбь была похожа на глубокую бездонную пропасть. Если он погрузится в этот омут, то не выплывет, поэтому он не позволил себе поддаться горю. Как ни странно, Тирион чувствовал себя чище, легче, - казалось, его может унести порывом ветра. Он вспомнил, как вдруг понял в Миэрине, что не может представить лицо Тиши. Он не понимал, что делать дальше, но, видимо, что-то сделать все-таки придется. Все, кто у него был, все, что у него было, - все исчезло.

- Идемте, - как можно мягче повторил Тирион. – Я помогу вам.