The Fallout (ЛП)

Гермиона начинает отстёгивать чехол, не совсем представляя, что делать с Малфоем, когда тот оказывается прямо перед ней. Он смотрит на неё потемневшими глазами и, протянув руку, обхватывает её затылок ладонью. Сжимает пальцы в кулак, дёргая за волосы, Гермиона морщится и без какой-либо задней мысли отворачивается. Она злится, сбита с толку, чувствует неловкость, и едва Малфой наклоняет голову, отворачивает лицо.

Это первый раз, когда она отказалась с ним целоваться, и он застывает статуей. Его губы замирают у самой её щеки, и, видимо, он задержал дыхание — она не чувствует дуновение воздуха. В голове проносятся разные мысли, и Гермиона не в состоянии выбрать между сожалением и решимостью. Может, ей стоит поцеловать его в шею, отказавшись от поцелуя в губы, как однажды сделал сам Малфой, — это будет своеобразным реваншем. А может, разозлившись ещё больше, он сейчас уйдёт, и, кто знает, вдруг их отношения так хрупки, что это последний раз, когда он к ней приблизился. Что-то не давало Драко покоя с тех самых пор, как она вернулась со спасательной операции, и сейчас Гермиона отказала ему единственным способом, который может его задеть.

Возможно, он решит, что с неё хватит или всё дело в Гарри и Роне. Возможно, придёт к выводу, что это того не стоит, и окончательно от неё дистанцируется. Но она не должна бояться, ведь она — Гермиона Грейнджер, она смелая и делает то, что должна, а должна она быть счастливой. Просто обязана, и сожалениям тут не место.

Её сердце колотится так сильно, что она слышит его стук и чувствует себя такой же оцепеневшей, как и Малфой. В мозгу, создавая настоящий хаос, крутятся варианты последствий, и, прежде чем Малфой уйдёт, она невольно озвучивает одну из мучающих её мыслей.

— Я не фронтовая шлюха.

Моргая, она таращится в стену, задаваясь вопросом, что и зачем сейчас сказала. Какое-то идиотское словосочетание, упомянутое в давнем разговоре о Симусе и Лаванде: о тех, кто спит со всеми, оправдываясь потом войной. Почему у неё это вырвалось? Сердце начинает биться быстрее, её лицо краснеет, и она почти не сомневается, что с ней в любую секунду может случиться инфаркт.

Рука Малфоя в её волосах расслабляется, она чувствует, наконец, его дыхание на своей коже и знает, что вот сейчас он уйдёт.

— Нет, — он качает головой один раз и остаётся.

— И… Я не такая. Я не та, кто спит с разными людьми. И… о, господи. Т-ты знаешь, для меня важна стабильность. Мне нравится мой порядок. Я привыкаю к нему. А тут вдруг всё так же, как было в начале. Я понимаю, ты злишься, но не понимаю почему. И ладно бы только это. Но ты меня игнорируешь, не смотришь на меня, и ты… Господи, ты заставляешь меня чувствовать… ну, делаешь вид, будто так и надо. А это не… То есть, мне бы хотелось… Ну, если тебя что-то беспокоит, я бы хотела знать причину. Вот что я имею в виду. Только это.

Гермиона моргает, потому что пока она не мигая смотрела в стену, на глаза навернулись слёзы, а ей вовсе не хочется, чтобы Малфой заподозрил её в эмоциональности. Плохо, что она так сильно покрылась румянцем, и её руки трясутся. Она не может поверить, что высказалась, и Драко до сих пор здесь, слушает и смотрит на неё. Твою ж мать, неужели она сделала это? Сама влезла на эшафот, словно это лучшее место для вечера пятницы.

В какой-то момент её путаной тирады он отвёл ладонь в сторону и выпрямился. Он не отошёл в сторону, и Гермиона по-прежнему видит его глаза. Она уверена: вот сейчас он рассмеётся над ней. Возможно, смерит сумасшедшим взглядом и задаст один из тех вопросов, на которые у неё нет ответа.

— Грейнджер, чего ты от меня хочешь? — например, вот такой. Дерьмо, чёрт, проклятье! — один из таких.

— Я лишь хочу знать, злишься ли ты.

Она во многом уже призналась: почти озвучила тот факт, что Драко для неё не просто любовник, а… постоянный партнер. Они никогда не ждали друг от друга ничего, кроме верности в сексуальном плане. Вовлечение эмоций не предполагалось. Их отношения, основанные на гормонах, должны были быть необременительными, а не эмоциональными. Конечно, она считала Малфоя своим другом и иногда была почти убеждена, что и он относится к ней так же, но они не должны были переживать друг о друге. Если завтра они перестанут заниматься сексом, никто не должен расстраиваться по этому поводу, не говоря уж об огорчении из-за того, что кто-то не пожелал задержаться после секса.

— Да.

— Оу.

— Не на тебя, — его рот округляется, словно он раздумывает: стоит ли рассказать ей больше. Наверное, он до сих пор злится и на неё тоже. Наверняка. Просто Гермиона не является причиной его нынешнего состояния.

— Оу.

Теперь Гермиона ещё больше сбита с толку — Малфой выдыхает через нос и отстраняется, и она невольно смотрит на него. Он по-прежнему натянутая струна, но что-то изменилось. Похоже, он и сам пребывает в замешательстве. Покусывает губы, что-то обдумывая и крутит шеей.

— А что, если я сам фронтовая шлюха?