The Fallout (ЛП)

— Не трогай меня, грязнокровка! Мне и так придётся сжигать свою одежду и оттирать кожу на лице!

— Советую сделать так, как она сказала, — Пожиратель взмахивает своей палочкой, словно Гермиона ещё не обратила на неё внимания. Его голос срывается, она замечает гладкость его лица и совсем небольшую разницу в росте с уже стоящей рядом с ним девчонкой. Ему наверняка не больше семнадцати лет.

Фантастика. Все сейчас в другом конце улицы, а она без палочки застряла в этом проулке с двумя подростками, имеющими явное преимущество. Ей остаётся только уповать на то, что они не в состоянии наколдовать что-нибудь слишком разрушающее, надеяться, что она сможет отвлечь их внимание, а затем наброситься на них маггловским образом и добраться до своей палочки. Или сбежать, если ничего другого не останется.

Страх клубится в животе, сердце замирает, адреналин струится по венам. Гермиона ждёт, что от паники начнёт кружиться голова, но ничего такого не происходит. Наоборот, её чувства обостряются, всё становится ярким и чётким. Она внимательно следит за каждым движением своих врагов, и пару секунд девчонка выглядит обеспокоенной, но быстро вспоминает, что оружие у них.

— Не могу поверить, что это сработало, — смеётся она, протягивая палочку парню, и Гермионе очень хочется врезать ей по лицу.

Она тоже не может в это поверить. Как она могла оказаться такой глупой? Она сталкивалась с сотнями Пожирателей Смерти, за её плечами годы обучения магии и множество хитроумных операций. Лишь однажды противник смог одержать над ней верх: оглушил со спины, раненую и паникующую, но тогда она ещё была новичком на этой войне. И вот теперь, её, такого опытного бойца, зажали в угол подростки. Она уверена, что всего на несколько лет старше стоящего перед ней Пожирателя, но война превратила их всех в животных — за один год они проживают несколько.

— Ты знал, что они появятся с тыла! — девица гордо выпрямляется и буквально рычит Гермионе: — Грязнокровки тупые. Или ты предательница крови? Я ещё не решила, кто из вас хуже.

Сообразив, что эти двое не знают, кто она такая, Гермиона обдумывает свой ответ. Но тут подаёт голос парень:

— Молчишь, дрянь? Я могу заставить тебя кричать! На самом деле… Круцио!

У неё есть всего секунда надежды, что заклятие не получится, мгновение на попытку увернуться, но пыточное срабатывает как надо. Спина Гермионы изгибается от раздирающей боли, обжигающей, словно пламя, гораздо более жестокой, чем всё то, что хранится в её памяти. Она отшатывается, будто это может помочь спастись, и крик прорывается сквозь её сжатые губы. Это тёмная боль, чёрное облако, пронзающее нутро, рвущее, тянущее, ломающее и режущее всё, чего только касается. Ей кажется, что она уже целую вечность бьётся в этом чёрном коконе агонии, когда боль наконец отступает, отзываясь мучительной пульсацией во всём теле.

Она улавливает звуки своего дыхания, биение сердца в ушах, хрипы и спазмы, скручивающие мышцы. А потом слышит смех.

— Если кто-нибудь появится, мы не сможем подобраться к нему незамеченными.

— Это не важно, — довольно произносит новый голос.

— Важно. Нас всего трое, а их гораздо больше…

— Мы можем…

— Он сказал сидеть тихо, чтобы у нас было преимущество нападения с тыла.

— Заткни её.

— А какое тогда от этого удовольствие?

— Что… ты собираешься с ней делать?

— О, вариантов масса!

— Кишечно-оп…

— Прибереги это на потом.

Гермиона медленно стискивает кулаки, поджимает пальцы на ногах и пытается пошевелиться сквозь отступающую боль. Ей приходит в голову, что можно было притвориться мёртвой: они бы подошли поближе, и она бы постаралась с кем-то справиться. Однако она не сомневается, что сейчас они смотрят на неё и видят, как она двигается и дышит, так что легко раскусят её хитрость. Поэтому Гермиона перекатывается и пытается подняться на ноги — от предпринимаемых усилий тело колотит дрожь.

Она чуть покачивается, но сжимает челюсти и напрягает ноющие мышцы. Снисходительно посмеиваясь, перед ней стоят уже трое, из них двое — Пожирателей Смерти.

— Неважный боец, да?

— Верни мне мою палочку, и я покажу тебе бой, — сплевывает Гермиона, цепляясь за бурлящий в ней гнев, черпая в нём силы.

— Думаешь, мы такие же глупые, как какая-то грязнокровка? — улыбка девчонки превращается в усмешку.

— Думаю, вы все слабее. С чего бы вы так боялись отдать мне палочку, когда вас трое против меня одной? — она порвёт их в клочья. Ей только нужно как-то вернуть своё преимущество.

— Да ты…

— Неуважит… — слышится женское шипение, которое перебивает яростный рык, доносящийся сбоку.

— Круцио!