The Fallout (ЛП)

— Ты собираешься взяться за всё сразу?

— Разве я не должна смотреть в будущее?

— Смотри сколько угодно, но, нырнув с головой, ты рискуешь утонуть.

— Но если не иметь стремлений, каков тогда будет резон преодолевать препятствия, раз для этого нет никакой причины?

— О, причины всегда найдутся, — Малфой смотрит на неё так, словно она должна это знать, а потом неверяще смеётся: — Мерлин… Ты же никогда не бросишь попыток спасти этот мир, верно?

— О чём ты говоришь?

— Победить в войне, выучить новое поколение, освободить домовых эльфов, стать матерью сиротам, изобрести лекарства от всех болезней. Маленькое кровоточащее гриффиндорское сердечко с комплексом героя. Ты что, серьёзно думаешь, что сможешь спасти себя, спасая этот мир?

Гермиона смотрит на него, её рот дважды открывается и закрывается. Нахмурившись, она наконец произносит:

— Попадание не в бровь, а в глаз, да, Драко?

Его голова дёргается назад так, словно этими словами Гермиона ударила его по лбу. Но она не сожалеет о сказанном, потому что так оно и есть. И если Малфой хочет ткнуть в неё правдой, она ответит ему тем же. Драко никогда не нужно было сражаться. Возможно, он решился на это, потому что этого жаждала Пэнси, а он не захотел оставлять подругу одну. Может, им двигало стремление отомстить. Может, он не знал, куда ещё себя деть. Но по большей части Драко сражался ради своего искупления. Он воевал, чтобы вытащить себя из вихря пустоты, сменившего идиллическое детство. Сорвавшего фасад, плюнувшего неприкрытой реальностью в лицо, ясно давая понять: вот каким ты станешь, вот кто ты такой. Драко сражался, чтобы спастись, пусть бы ему и пришлось погибнуть.

— Ты добился своего, Драко. Несмотря на все потери и тяжесть, ты докатил свой камень, — вряд ли он понимает, о чём она говорит, но это не имеет никакого значения. — Ты не сын своего отца. И заслужил каждый сантиметр своего пути искупления. И я… я действительно оченьгоржусьтобой.

Он пристально смотрит на неё, и она не узнаёт застывшее на его лице выражение. Оно пугает её, вызывает одновременно желание заплакать, обнять Драко и сделать осторожный шаг в сторону. Она выдерживает его взгляд достаточно долго, чтобы продемонстрировать серьёзность своих слов, и с трудом сглатывает. Гермиона имела в виду именно то, что сказала. И возможно, ей стоило сказать ему об этом раньше. Может, ему важно услышать от неё это признание, а может, вообще на него наплевать, но он всё равно должен знать. Он заслужил это право.

— Что же до меня, — продолжает Гермиона, её тихий голос грохочет в тишине кухни, — дело не в этом. Победа в войне — это действительно спасение мира. А то, что будет после… Если я могу помочь людям, то именно этим и хочу заниматься. Я не в силах понять людей, имеющих ресурсы и возможности помогать нуждающимся, но при этом не делающих ничего. Помощь людям делает меня счастливой. И… Ну, возможно, таким образом я спасаю и себя тоже, — она смеётся, немного удивлённо, немного горько — это ужасно. Личные откровения.

Тишина. Она упирается взглядом в столешницу, скользя глазами по желобкам в древесине. У края виднеется обуглившееся пятно, и в памяти всплывает Лаванда, кладущая сюда сигарету, — она тогда бродила по кухне с улыбкой на опухших от поцелуев губах. Гермиона позабыла об этом. Ханна напевала какую-то детскую песенку, и Гермиона пыталась незаметно определить: опух ли её собственный рот так же сильно, как у Лав.

Драко откашливается спустя пятьдесят четыре движения секундной стрелки.

— Есть и худшие вещи, которые приходится делать, чтобы стать счастливым.

— Да.

— Но иногда то, чего мы хотим, на самом деле нам не нужно.

— Но иногда бывает необходимо рискнуть, — Гермиона перестаёт думать о своих карьерных амбициях, сосредоточиваясь на мыслях о Драко.

— Тогда нужно увериться, что риск того стоит, — он поднимает пустые кружки и относит их в раковину. — Я думаю, тебе сейчас самое время отправиться в постель, Грейнджер. Ты вот-вот начнёшь пускать тут слюни.

— Вовсе нет, — но она действительно устала, поэтому выходит за ним в коридор.

Они неуверенно замирают перед дверью в её спальню, Гермиона с благодарностью пожимает пальцы Драко и шагает в комнату. Она надеется, что Малфой последует за ней, но этого не происходит. Гермиона просыпается днём, обнимая сопящего в её волосы Драко.

День: 1566; Время: 11

Гермиона заходит в Нору и обнаруживает там Гарри и Рона, играющих в шахматы. Это так близко к нормальности, что ей хочется плакать.

День: 1566; Время: 16

Гермиона с довольной улыбкой откидывается назад и со стоном расстёгивает пуговицу, поглаживая набитый живот. Она так хорошо поела впервые за… она даже не помнит, когда с ней было такое в последний раз. Может быть, до Кладбищенской битвы, как раз за этим самым столом. Тогда всё было иначе. Больше людей, смеха и отчаянная надежда, что война не сумеет этого изменить. Сейчас за столом пустуют три места, перед двумя из которых стоят тарелки. Третья сейчас наверху — Джордж поднялся с ней по лестнице и закрылся в своей спальне.