The Fallout (ЛП)

Голова Джинни покоится на плече у Гарри, Молли и Артур держатся за руки между блюдом с картофелем и солонкой. Миссис Уизли смотрит на Гермиону с Роном своим особым взглядом, а Чарли жалуется, что столь обильная пища лишила его подвижности. Билл подшучивает над тем, что Гермиона расстегнула свои джинсы, Флёр пытается его заткнуть, бестактно напоминая, что ещё год назад у Гермионы можно было пересчитать рёбра. Джинни сверлит невестку сердитым взглядом и, похоже, пытается раздавить в ладони свой стакан.

Гермионе кажется, они смогут справиться. В конце концов, паузы заполнятся, а пустые места за столом не будут создавать впечатление, будто они занимают всё пространство. Если им осталось вот это, то всё получится. У них ещё есть то, за что можно держаться.

День: 1567; Время: 11

Она находит Драко на заднем крыльце: он смотрит на лес, перекатывая палочку в пальцах. Гермиона едва сдерживает смех: ведь это в самом деле забавно. Похоже на замкнувшийся круг. Год назад, в день, который наступит завтра, она отыскала его, съедаемого виной за проваленную операцию, на другом заднем крыльце. А несколько дней спустя отдала ему свою девственность. Кажется, что с тех пор прошли годы. Будто миновали столетия, а они снова оказались здесь. Интересно, думает ли он об этом? Помнит ли вообще?

В памяти всплывает, что тогда он говорил про растения. Растения, извивающиеся в поисках света, к которому стремятся расти. Гермиона думает: это же про них, на этой войне, в жизни. Драко Малфой большим острым булыжником врезался в её мягкую кору. И пока она тянулась вверх, он врастал в неё, и она затягивала его древесиной так, что он стал её частью. Чужеродный, застрявший в стволе предмет, и никто не может понять, как он тут очутился и почему дерево подстроилось под него вместо того, чтобы отторгнуть.

Она не может вырвать его из себя. На это способен только сам Драко, и если он этого захочет, ему придётся вырезать и выпиливать, расщеплять и выковыривать. Уйдя прочь после завершения войны, на которой она его по-настоящему узнала, он её не сломает. Но оставит после себя дыру, подходящую по размерам только ему одному.

Он знает её разной. Видел её счастливой, сломленной, поглощённой темнотой, охваченной страстью. Он понимает её тогда, когда сама Гермиона находится в растерянности, когда убивает, когда её суть обнажена. Понимает её в те моменты, когда мир распадается на части, и в те, когда она пытается этому помешать. Он знает её истощённой и наполненной заново. Был с ней и поддерживал, когда она вилась и тянулась. Искал свет вместе с ней или служил опорой, когда найти его не удавалось. Ему ведомы её самые отвратительные стороны — те, о которых она никогда никому не расскажет. Он знает её войну, потому что та стала для них общей.

Он знал её, когда для неё существовал только он. Это всегда был только он: рядом с ней бóльшую часть войны, в самые тяжелые моменты. Так или иначе, это всегда был он.

— Не повреди там себе ничего, Грейнджер.

— А? — она выныривает из оцепенения и улыбается, заметив листик, врезавшийся в его щёку.

— У тебя такой вид, словно твой огромный мозг сейчас взорвётся.

Он косится на её волосы, и уголки его губ чуть дёргаются. Гермиона неуверенно поднимает руку и нащупывает в своих кудрях два застрявших листочка. Конечно же, этот засранец ничего ей не сказал. Она смотрит на красный и зелёный листья и разжимает ладонь, позволяя ветру их подхватить.

— Знакомые ощущения, Малфой? Думаю, с тобой это часто бывает, раз уж серого вещества у тебя кот наплакал, — она долго и пристально сверлит его шевелюру взглядом, пока наконец он, почувствовав неловкость, не запускает пальцы в волосы, чтобы вытащить оттуда листья.

Ничего там не обнаружив, он сердито смотрит на неё, но её лицо светится самодовольством.

— Неужели?

Она знает, что Драко собирается обернуть ситуацию в свою пользу, но не поддаётся:

— Да, — очень медленно произносит она и ободряюще улыбается. Малфой ухмыляется, она усмехается в ответ. — Куда-то отправляешься?

— В штаб-квартиру.

— А-а.

Его черты искажает сомнение, что случается с ним очень редко, так что Гермиона внимательно в него всматривается.

— Я, наверное, вернусь сюда завтра.

— О, — теперь её черёд колебаться, а его — пристально вглядываться. Она не знает, как себя вести, когда Малфой изучает каждое её движение, а ей нечем себя занять. Это выводит Гермиону из себя, и с её языка невольно срывается:

— Завтра мой день рождения.

— Знаю.

Она и не рассчитывала, что он помнит, но скрывает своё удивление, переводя взгляд на его ноги.

— Я отправлюсь в Нору на ужин с тортом. Тыможешьприйтиеслихочешь. А так я буду здесь весь день. И… ну, всю ночь.