The Fallout (ЛП)

Наверное, она выглядит жутко, но Гермиона подумает об этом позже, когда уставится в ванной комнате на своё зеркальное отражение и увидит только чёрный пепел и глаза, до краёв полные горя. Гермиона бросается на Малфоя, но тот стоит, не шевелясь, и она пихает его рукой в грудь, отбрасывая на столешницу.

— Гермиона… — выдыхает и дёргается Люпин, но Малфой вскидывает ладонь, разжимая длинные пальцы, и останавливает его.

— Ублюдок! — кричит она и толкает его снова, снова и снова. Это не причиняет Малфою никакого вреда, и Гермиона стискивает кулаки, врезаясь костяшками в его тело. — Твою мать, я ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу!

Он пытается перехватить её запястья, и она разжимает пальцы — бьёт его ладонью по рту, челюсти, щекам. Малфой сопротивляется, а Гермиона не видит, что делает, но знает: она лупит его по голове, обрушивает удары туда, куда только может дотянуться. Наконец он ловит её руки. И тогда она пускает в ход ноги. Резкий голос прерывается, но Гермиона не осознаёт, что кричит сквозь слёзы.

— Ты знал! Сволочь! Ты знал, что она не сможет справиться. Что она не могла… не могла быть там. Но тебе было насрать. Ты всё равно отправил её, ты, поганый кусок дерьма! — она визжит рвано и бессвязно, большая часть выкриков бессмысленна, но ей плевать.

Гермионе плевать, потому что под кожей пузырится гнев, и она взрывается. Это самая ужасная эмоция, которую она когда-либо испытывала, и она не сможет потом вспомнить ни единого раза, когда бы настолько теряла над собой контроль.

Малфой хватает Гермиону в охапку, разворачивает, и она понимает: её до хруста в позвоночнике прижимают к краю столешницы. Его бедра крепко фиксируют её стиснутые ноги, пальцы обхватывают запястья, прижимая к плечам. Гермиона впивается ногтями в его одежду, но этого мало, и тогда она рывком закрывает уши ладонями, и её собственный крик разрывает глотку.

Гермиона зажмуривается, лишь бы не видеть перед собой яростное выражение лица, капающую с губ кровь. Она убирает пальцы от головы, хватается за Малфоя, наклоняется так, что макушкой упирается прямо в основание его шеи, и, не стесняясь, всхлипывает в его пахнущую мылом рубашку. Раздирающая внутренности боль так велика, что кроме неё Гермиона больше ничего не чувствует, и всё, о чём она сейчас может думать, это Падма, а вместе с ней все остальные погибшие. И ещё о том, как безумно она скучает по Гарри, Рону, родителям и насколько сильно ненавидит свою жизнь.

Малфой немного расслабляется, и теперь Гермионе становится легче дышать, но она всё равно чувствует и его тело, и край стола. Он убирает её ладони со своих плеч и наклоняется ближе.

— Это был не я, — шепчет он.

Тут же появляются ещё одни руки, и секунду спустя она обхватывает Люпина за шею, а Малфой исчезает.

— Всё хорошо, хорошо, пойдём.

— Падма.

Римус тяжело выдыхает ей в макушку и, бормоча ругательства, выводит из кухни.

— Ты хочешь пойти в душ или лечь в постель?

— Мне плевать.

И она отправляется в кровать.

День: 814; Время: 17

Гермиона не выходит из своей комнаты в течение двух дней. Во-первых, дело в депрессии, а во-вторых, в стыде и унынии. Она не понимает, что с ней такое было, но это пугает и шокирует её почти так же, как Малфоя с Люпином. Гермиона не подозревала, что в её жилах бурлит столько эмоций, пока те не выплеснулись наружу.

Она напала на него. Что само по себе не так уж ужасно, учитывая то, что в прошлом он поступил так же, однако подобное поведение совсем не в её характере. К тому же это оказался не тот человек. Гермиона слишком быстро выдвинула обвинение и направила на Малфоя свой гнев. На того, кто, как она думала, составил план операции и отобрал людей.

Гермиона пропустила похороны Падмы. Вчера она выяснила у Люпина, что будет скромная церемония, и лишь немногие смогут в ней участвовать. Чтобы при необходимости запросить соответствующее разрешение, он уточнил, хочет ли пойти она, но Гермиона отказалась, сославшись на то, что те, кого выберут, должны быть погибшей действительно близкими людьми. Она общалась с Падмой, но не слишком тесно и не чувствовала себя вправе отбирать место у того, кто её знал и любил.

Ко второй половине третьего дня, не дождавшись того, что Люпин принесёт к двери еду или хотя бы постучит, спрашивая разрешения войти, Гермиона понимает: наверное, Ремус ушёл, как и предупреждал. Она выходит из комнаты на запах готовящегося в кухне обеда, и тут до неё доходит, что в доме остался Малфой. Гермиона чуть не меняет своё решение, но всё же держит путь к кухне.

Садясь за стол, он не удостаивает её взглядом; горящий огонёк красноречиво свидетельствует о том, что в духовке что-то есть. Гермиона осматривает ряд шкафчиков в поисках съестного: она ещё не оказывалась в этом доме и понятия не имеет, где что находится. Малфой мог бы и подсказать, ведь он наверняка понимает, что она ищет. Но он не произносит ни слова.