The Forgotten Lord

Я сидела и верила, что он видел Вордану. Эти слова не могли принадлежать Стефану.

- Я решил проверить его слова, - прошептал он. – И выставил ладонь за дверь. – Он поднял забинтованный обрубок своей руки. – Я проклят, Елена. Из-за меня погибли моя жена и сын, и это я навлек проклятье на Пудурлатсат.

- Нет, вы не делали этого! Вы поступили, как и любой лорд на вашем месте, защищая свои владения, свое место. Это он… сотворил весь этот кошмар. Он, не вы!

Стефан откинул голову на подушку и посмотрел на меня. В тот день такая женщина как я, наконец, стала для него существовать.

Шли дни, и деревня продолжала медленно угасать. Урожай погиб. Скот был на последнем издыхании. Люди старели раньше времени. Вскоре, по ночам из казарм стали сбегать стражники.

Мой господин оставался узником поместья. Слуги начали избегать его. Он разговаривал сам с собой, перестал мыться и иногда размахивал обрубком руки в воздухе. Из усадьбы стали бежать и слуги.

Я почти никогда не покидала поместья, кроме как для того, чтобы купить свежей еды для моего господина. Но во время этих кратких выходов, жители деревни заметили, что все произошедшее не оказывает на меня влияния. Мое свежее, гладкое лицо дало пищу для подозрений. В то время я была слишком занята, чтобы понимать это.

В поместье болезни не было, кроме смерти Бьянки и ребенка – возможно, это была часть наказания, уготованного Ворданой для Стефана. Нас он решил оставить на потом.

После того, как стража и прислуга покинули Стефана, он был одинок как никогда, и я изо всех сил пыталась заполнить эту пустоту. Обязанности моего отца удвоились, поскольку теперь он один должен был ездить во все отдаленные деревни, чтобы контролировать их.

Не думаю, что он заметил, как много времени я проводила со Стефаном, который все еще восстанавливался после потери руки.

Мой отец слепо считал меня «сиделкой».

Но что-то начало медленно меняться. С тех пор как Стефан потерял возможность покидать усадьбу, с тех пор как погибла его семья, он стал стремиться чем-нибудь заполнить свои дни. Я начала придумывать развлечения и обязанности для него, например, игры в шашки, наряду с чтением докладов от моего отца о состоянии деревни, о любых проблемах, которые должны быть решены, и он стал проводить утро, расписывая решения или постановления. Хвала богам, он был правшой.

Он все чаще стал заглядываться на меня.

Я знала, что он не любит меня. Бьянку он отчасти любил за статус и должность, которую она ему принесла. Я не могла дать ему ничего. Но все же, он смотрел на меня.

Однажды ночью я была в его спальне и помогала снять рубашку. И когда я посмотрела вверх, то увидела боль и желание в его лице. Я знала, что он желает не меня, а чего-то, что позволит ему на некоторое время забыться.

Неосознанно, я встала на цыпочки и коснулась его губ своими.

Так все и началось.

Скоро все узнали, что я стала любовницей Стефана. Эта новость, вкупе с моим очевидным иммунитетом к увяданию, навлекла на меня оскорбления и открытую враждебность. Кто мог их в этом винить? Леди Бьянка умерла всего несколько месяцев назад, хозяин усадьбы загадочным образом отказывается выходить наружу, а я, казалось, играю роль хозяйки дома, в то время, как остальные медленно умирают.

Мой отец был расстроен тем, что я сделала, но продолжал меня поддерживать.

Некоторое время мне казалось, что мои усилия могут помочь Стефану, но долго это не продлилось. Да и не могло. Я не могла заменить ему свободу и не могла снять с него вину за то, что происходило в деревне. Вскоре он начал уходить в себя, стал проводить вечера в главном зале, в кресле перед очагом, в тишине глядя в огонь. Как-то вечером, несмотря на все мои усилия, я так и не смогла уговорить его поесть. Он не отвечал и не отводил взгляда от пламени.

Меня охватил гнев на все то, что с ним сделали.

Схватив плащ, я выбежала в темноту и кинулась вниз по извилистой дороге за маленьким мостом. На окраине деревни я остановилась и посмотрела в чащу.

- Где ты? – закричала я. – Оставь нас в покое! Что бы с тобой не случилось, ты сам навлек это на себя!

- Разве я сам велел убить себя?

Я обернулась, глядя на тропинку, ведущую к мосту.

Он стоял там, всего в нескольких шагах, залитый лунным светом.

Его вид шокировал меня, и я ничего не могла с этим поделать. Его светлая кожа стала серой, как у Бьянки и ее сына, когда мы хоронили их. Его длинная мантия была вся испачкана, также, как и его сапоги, и залитая кровью рубашка. Белые волосы свисали из-под капюшона, сбившись в грязные колтуны. Глаза смотрели из запавших глазниц. Маленький бронзовый сосуд, возможно, символ чего-то, висел у него на шее.

Хотя вид его был устрашающим, почему-то я не боялась. Возможно, я уже была за гранью страха.

- Ты хотел занять его место, - бросила я ему. – Ты, недостойный даже чистить ему сапоги! Чего ты ожидал от него?

Он усмехнулся, и это охладило мой пыл.