The History of Bones: A Memoir: A Memoir

Когда я вернулась в Нью-Йорк, я не смогла дозвониться до Джима. Я оставляла сообщения, но он не перезванивал.

Почему он не перезванивает мне? Неужели он украл мою идею?

И вот наконец я написал ему письмо: "Дорогой Джим, ходят слухи, что фильм, который вы планируете снять следующей осенью, удивительно похож на мой сценарий "Вы воняете, мистер", который вы читали в 1991 году.

"Это правда? Что происходит?"

Я получаю ответное письмо из офиса Джима, в котором говорится, что сценарий Джима не содержит ни одного элемента или аспекта моего сценария. И если я хочу разобраться в этом дальше, я могу отправить копию своего сценария адвокату Джима.

Я никогда не смотрел "Мертвеца" и не знаю, сколько в нем сходства. Наверное, не так много. Но основная идея - белый парень и коренной американец, путешествующие по сюрреалистическому ландшафту, - точно такая же.

Не думаю, что существует много фильмов о белом парне и коренном американце, путешествующих по сюрреалистическим пейзажам. Возможно, этот жанр я упустил.

Ты, мистер Вонючка, никогда не был.

Все время, которое вы тратите на попытки вернуть то, что у вас отняли, - это еще большее время, уходящее за дверь. Через некоторое время ты просто пытаешься наложить жгут.

-Кормак Маккарти, "Нет страны для стариков".

За исключением недели, спустя годы, когда он подозрительно стал моим новым лучшим другом, когда он захотел, чтобы я сделал комментарий для DVD "Down by Law" (я отказался делать комментарий для "Stranger Than Paradise"), я больше ничего не слышал о Джиме.

Через пару недель после этой короткой встречи было, когда мои симптомы от продвинутого Лайма начали становиться жестокими. Джим позвонил мне, потому что просто исчезнуть после того, как я сделал то, что он хотел, было бы странно. Я рассказал ему, что происходит с моим телом, что врачи не могли выяснить, что не так, и что я был в ужасе. Я буквально не могла функционировать и выполнять самые простые задачи. И что у меня постоянно случались эти непреодолимые неврологические приступы, и я представляла, что в конце концов превращусь в дрожащее, слюнявое месиво на полу. Я просила его, практически умоляла, чтобы он хоть изредка заглядывал ко мне, ведь он жил всего в нескольких кварталах от меня.

Я больше никогда не слышал о Джиме.

 

-

Как я уже сказал, если эта история вам надоела, вы можете просто пропустить ее до конца главы. Я и сам не прочь так поступить.

 

-

В 1994 году, кажется, The Lounge Lizards играли в Tramps. Должно быть, это был вечер режиссеров, потому что там был Уэйн Ванг, Пол Остер и Питер Ньюман, а еще там были братья Коэны. Обожаю братьев Коэнов. Кажется, Принс тоже был там в тот вечер, или я путаю ночи.

После шоу Уэйн Ванг, Пол Остер и Питер Ньюман пришли в гримерку и сказали, что снимают фильм в Бруклине, продолжение фильма "Дым", который они только что закончили, и не хочу ли я исполнить в нем музыку?

Они думали, что сработает не вся группа, а какая-то ее уменьшенная версия.

Первыми моими словами были: "Отлично, но единственное, что для меня важно, - это хороший звук. Вы не можете просто записать его на Nagra и думать, что это будет хорошо".

"О нет, конечно, нет. Все будет сделано очень хорошо".

Я играл на саксофоне в кино, и вы не можете использовать Nagra, потому что Nagra предназначен для записи вокала. В музыке, и особенно в саксофоне, он теряет все обертоны. Это лишает звук богатства, заставляет его звучать как растрепанный, раздражающий кусок струны.

Саксофонисты вообще помешаны на своем звуке. Я слышал, что даже Колтрейн был без ума от своего звука.

Иногда вы записываете что-то, и оно звучит идеально, а вы не можете понять, почему. Переменные - это микрофон, дудочка, мундштук, ваш рог и наличие или отсутствие в нем утечки, помещение и то, на чем вы записываетесь. Но как бы вы ни старались повторить то, что сработало раньше, в следующий раз это обычно не срабатывает.

Но одно я знаю сейчас и знал тогда совершенно точно: нельзя записывать саксофон с помощью Nagra и надеяться на хороший результат.

Я звоню Ньюману, чтобы узнать, как они собираются записывать музыку. Но у него нет ответа. Я ясно даю понять, что, пока это не выяснено, мы не должны этого делать. Возможно, мы сможем записать ее раньше, а потом подыграть тому, что уже записано. Или мы можем сыграть, а потом свести в студии.

"Не волнуйся, Джон, все будет хорошо".

Но я беспокоюсь. Много-много лет я работал по несколько часов в день, чтобы сделать свой тон таким, какой он есть. Я должен стараться, чтобы все было сделано правильно.

Через неделю я звоню ему снова и объясняю, что музыка - очень ценная и хрупкая вещь. Я хочу сниматься в фильме, но все должно быть сделано правильно.

"Послушай, Джон, об этом позаботятся профессионалы. Волноваться действительно не о чем. Я обещаю, что музыка будет звучать великолепно, и если она не удовлетворит вас, мы не будем ее использовать".

Ладно, может быть, я веду себя как заноза в заднице. Ньюман, конечно, думает, что я заноза в заднице.