The Israel Lobby and U.S. Foreign Policy

Американцы, которые стараются повлиять на внешнюю политику США так, чтобы это было выгодно Израилю, почти всегда считают, что политика, которую они поддерживают, принесет пользу и Соединенным Штатам. Как сказал бывший исполнительный директор AIPAC Том Дайн одному интервьюеру: "Я пришел на эту работу, думая об американской внешней политике и о том, как укрепить позиции Америки в мире. В то же время я много думал об Израиле, потому что я еврей".142 Более того, Теодор Манн, бывший глава Конференции президентов, сказал в 2001 года, что "ведущие американские евреи очень глубоко чувствуют, что американские интересы и интересы Израиля - это одно и то же".143

Хотя эта точка зрения, несомненно, широко и глубоко распространена, с ней есть проблема: ни у одной страны не может быть одинаковых интересов. Международная политика устроена иначе. В прошлом, да и в будущем, были случаи, когда интересы США и Израиля расходились. Например, в 1960-х годах Израилю имело смысл обзавестись ядерным оружием, но не в интересах Америки, чтобы Израиль стал ядерным. Не отвечает национальным интересам США и то, что Израиль убивает или ранит невинных палестинских граждан (пусть даже непреднамеренно), и уж тем более, когда он использует для этого оружие американского производства. Подобное расхождение интересов можно увидеть и в решении Израиля вторгнуться в Ливан в 1982 году, и в его недавнем противодействии планам США продать передовое оружие Саудовской Аравии и другим странам Персидского залива.144

Тем не менее многим сторонникам Израиля трудно признать, что у Иерусалима и Вашингтона могут быть принципиально разные интересы. Другими словами, они полностью принимают стратегические и моральные обоснования, которые мы изложили и опровергли в главах 2 и 3, и прилагают все усилия, чтобы убедить политиков в их неизменной обоснованности. Возможно, они придерживаются этих взглядов еще и потому, что люди обычно испытывают дискомфорт, когда важные ценности вступают в конфликт. Даже когда интересы США и Израиля явно противоречат друг другу, некоторым американским сторонникам Израиля будет трудно признать, что существует значительный компромисс.

Однако есть вдумчивые американцы еврейского происхождения, включая некоторых видных политиков, которые открыто признают, что между их еврейской идентичностью, понятной заинтересованностью в благополучии Израиля и искренней преданностью Соединенным Штатам могут возникать и возникают конфликты. К его чести, Генри Киссинджер в своих мемуарах откровенно коснулся этого вопроса, написав, что "хотя я не исповедую религию, я никогда не мог забыть, что тринадцать членов моей семьи погибли в нацистских концлагерях... Большинство израильских лидеров были моими личными друзьями. И все же... я должен был подчинить свои эмоциональные предпочтения восприятию национальных интересов... Это было не всегда легко; иногда это оказывалось болезненным".145

Киссинджер признает то, что многие отрицают: напряженность неизбежно возникает всякий раз, когда американцы испытывают сильную привязанность к другим странам, независимо от происхождения этой привязанности и от того, насколько последовательно они решают ее в интересах своей родины. Или, как анонимно признался один из советников Билла Клинтона по Ближнему Востоку: "Мы действуем в интересах Америки, но через призму". Другой ветеран еврейско-американской дипломатии выразил аналогичное чувство, сказав: "Я благодарю Бога, что не работаю в ближневосточных делах или в ООН, где вам, возможно, придется голосовать за осуждение израильтян".146

Эти заявления ни в коем случае не являются признанием в нелояльности; напротив, это восхитительно честные размышления о многочисленных лояльностях, которые испытывают все люди и которые иногда вступают в конфликт. Журналист Эрик Альтерман в 2003 году сделал столь же откровенное признание, отметив, что его собственная "двойная лояльность" была "вбита в меня моими родителями, бабушками и дедушками, учителями еврейской школы и раввинами, не говоря уже об израильских лидерах подростковых туров и представителях AIPAC в колледже". Но вместо того чтобы делать вид, что потенциальные компромиссы никогда не возникнут, Альтерман признает, что "мы должны быть достаточно честными, чтобы хотя бы представить себе гипотетическое столкновение между американскими и израильскими интересами". Здесь я чувствую себя довольно одиноко, признавая, что время от времени я выбираю то, что лучше для Израиля".147

Однако Альтерман на самом деле не одинок. Рассмотрим высказывания Стивена Стейнлайта, бывшего директора по национальным делам Американского еврейского комитета. Рассказав о своем собственном воспитании в Америке как "еврейского националиста, даже квазисепаратиста", Стейнлайт замечает,