The lust (СИ)

Двадцать три месяца и одна неделя, как Чон Чонгук не видит Мин Юнги. Ровно три месяца ушло на привыкание к мысли, что Чон не натолкнется на слоняющегося, как тень, по коридорам мальчугана. Ровно три месяца Чонгук учился не искать его за общим столом во время ужина. Ровно три месяца Чонгук не понимал, почему ему не хватает Юнги. А потом понял. В этом доме, в этой семье, да и вообще во всем этом городе никто не смеет смотреть на Чонгука глаза в глаза, смотреть с вызовом и даже сказать «да» на его «нет». Это мог делать только Юнги, и Чонгуку надоели эти вечно заискивающие перед ним люди, его мать, смотрящая в рот сыну, друзья, которые лебезят и пытаются всячески угодить, все надеясь, что и им перепадет во время правления Чонгука. Чону надоело слышать «да» на любое свое пожелание, надоело, что на него все смотрят снизу вверх, и даже отец смотрит только на равных. Чонгуку Юнги не хватает, и его это раздражает. Мальчишка, у которого ничего нет, жизнь и судьба которого зависит от Чона, ставил старшего на место одним только своим взглядом. Даже когда Юнги сгибался от его ударов, когда дрожал в чужих руках от страха, Чонгук всегда видел на дне его зрачков то, чего не может найти больше ни у кого. Чонгук видел там смелость, отчаянную, граничащую с безумием, ибо против Чонгука не пойдешь — смелость. Чонгуку Юнги не хватает, и эта мысль бьет аккурат под дых. Он не признается в этом никому, но перед собой Чонгук честен. В Чимине нет и капли той силы, что переполняет младшего, заставляет подниматься на ноги после каждого удара и, сжав зубы, стойко терпеть боль. Юнги ей заполнен до краев. Чону вымораживает внутренности от неправильности своего брата и от своего последнего открытия, послужившему толчком к тому, что Юнги сейчас живет в Токио. Но это же Мин Юнги, он тот, кто вечно прет против ветра, неудивительно, что даже ориентация у него нетрадиционная. Чонгуку Юнги не хватает, и эта мысль не дает покоя, не позволяет сконцентрироваться на делах, не оставляет ни на секунду — истошно долбится под черепной коробкой.

Чонгук запретил делать какие-либо перестановки в комнате брата. Да, он не собирается впускать Юнги обратно в этот дом, но видеть, что там живет кто-то другой или комнату переделали под кабинет матери, Чонгук не хочет. Пока. Поэтому в комнату заперли дверь, и иногда, когда Чонгук под утро приходит домой, он идет не к себе, а к Юнги, и спит там, на его постели. Потому что Юнги — единственный в этой семье, кто может стоять на равных, потому что младший брат, возможно, даже сильнее самого Чонгука.

Двадцать три месяца и одна неделя, как Чонгук признается себе, что скучает по нему.

Офис Jeon Foundation

— В понедельник все будут в сборе. Приедут даже наши друзья из Китая и Японии. Я так сильно не переживал, когда мой отец передал всю власть мне, а сейчас место себе найти не могу, — Хьюн откидывается на спинку кресла и расслабляет свой галстук.

— Для меня это чистая формальность, отец. Я и так весь последний год веду твои дела, — Чонгук расслабленно сидит в кресле напротив и вертит в руке бокал с виски.

— Притом весьма успешно, — тепло улыбается мужчина сыну. — Я в твоем возрасте все еще по девчонкам бегал и большую часть наставлений отца игнорировал, а ты молодец. Я горжусь твоей последней сделкой с кланом Ким и только поощряю твои жесткие методы борьбы с конкурентами. Вот только учти, ты новенький в криминальном мире, и на тебя сразу попрут со всех сторон, кто-то подмять под себя, а кто-то уничтожить, я буду рядом столько, сколько надо, но ты теперь главный, и от каждого твоего решения зависит не только твоя судьба, но и жизнь клана, — говорит Хьюн и задумывается. Как и любой отец, Хьюн переживает и беспокоится о своем ребенке. И несмотря на то, что изначально другого пути для Чонгука предначертано не было, в душе мужчина жалеет, что придется переложить на сына такую ношу. Но правила есть правила.

— Наши методы, как ты уже заметил, отличаются, и пока мои неплохо работают. Я продолжу в том же духе, можешь не переживать. А теперь, мне надо съездить на склад, лично проверить товар, — Чонгук поднимается на ноги и запахивает полы пиджака.

— Чонгук, — окликает идущего к двери сына отец. — Сегодня твой брат прилетает и у нас семейный ужин. Не пропусти.

Чон задумывается на пару секунд, а потом, так ничего и не ответив отцу, выходит за дверь.

***

Двадцать три месяца и одна неделя, как Мин Юнги сам по себе. Первые полгода ушли на привыкание к мысли, что не надо вздрагивать от каждого шороха в квартире, не надо пробираться домой на цыпочках, чтобы быть незамеченным, и главное, не надо бояться наказания. Ровно шесть месяцев Юнги привыкал, учился жить по-новому. Ровно шесть месяцев было очень тяжело. Он жил один в огромной квартире в центре Токио. Чонгук не сжадничал, и у Юнги было все, о чем мог мечтать мальчик. За ним присматривал назначенный семьей опекун, а еще у Мина был личный шофер и домработница. Правда, домой Юнги приходил только поспать.