The New world disorder and the Indian imperative

Дэн Сяопин, которого часто называют главным архитектором экономических реформ в Китае, в свое время назвал свой подход "переправой через реку по камням". Он имел в виду не только темпы экономических реформ, но и их политические последствия. На протяжении 70-х и 80-х годов партия сохраняла баланс между этими двумя сферами был нарушен, а политические протесты и последующая бойня на площади Тяньаньмэнь стали поворотным моментом в истории страны.

Решение о подавлении студенческих протестов на площади Тяньаньмэнь, которые были открыто инспирированы Западом, а макеты Статута Свободы, выставленные протестующими в качестве тотемов их идеализма, были приняты правительством обнищавшей страны, руководство которой категорически не желало вступать в очередной цикл революционных потрясений. С тех пор Дэн Сяопин и его преемники придерживались модели, при которой политическое подавление сопровождалось неустанным стремлением к процветанию. Они рассудили, что китайцы проживут и без политической свободы, если она гарантирует им шанс на материальное благополучие, и поэтому единственной целью правительства стал экономический рост, направленный на обогащение миллионов китайцев. В то время как большинство стран мира приняли Вашингтонский консенсус, Пекин сделал выбор в пользу государственных компаний, используя контроль над финансовой системой для направления низкопроцентного капитала в отечественную промышленность, а также используя правовую систему против иностранных компаний, стремящихся выйти на китайский рынок. Китайские лидеры не ставят свободный рынок выше государства, напротив, контроль над рынком является ключевым условием поддержания социальной стабильности, экономического роста и легитимности партии. В то же время они отвергают западные нормы: в 2013 г. во внутреннем меморандуме Коммунистической партии под названием "Документ № 9" содержалось прямое предостережение против "западной конституционной демократии" и других "универсальных ценностей" (которые, конечно же, были теми самыми ценностями, на которые ссылались участники акции протеста на площади Тяньаньмэнь).

В 2000 г. Гордон Чанг, известный китайский скептик и автор книги "Грядущий крах Китая", предсказал, что китайские государственные предприятия (ГП) "не доживут до второго десятилетия нового тысячелетия", что они не смогут оставаться государственными и в то же время реформироваться и стать конкурентоспособными по отношению к иностранным предприятиям и в зарубежных странах. Очевидно, что он недооценил волю КПК. В 2007 г. премьер Вэнь Цзябао назвал китайскую экономику       «нестабильной, несбалансированной, нескоординированной       и неустойчивой». Однако вместо того, чтобы проводить реформы, партия укрупняла ГП, уничтожая или объединяя неэффективные компании, и проводить политику, направленную на развитие промышленности в ключевых развивающихся секторах. К 2015 г. 98 китайских государственных предприятий вошли в список 500 компаний Fortune, уступая лишь 128 американским. Государственные предприятия занимают центральное место в политической экономике Китая, где экономические показатели лежат в основе легитимности партии. В докладе о расследовании, проведенном в 2011 г. гонконгской консалтинговой компанией, подчеркивалось, что высшее руководство многих китайских государственных компаний является членами КПК, и делался вывод, что роли председателей и руководителей государственных предприятий являются «синонимами партии».

Если предсказаний о крахе китайской экономики с государственным участием было много, то глобальный финансовый коллапс 2008 года предвидели немногие. В результате кризиса, уничтожившего одну из крупнейших американских инвестиционно-банковских компаний Lehman Brothers, европейские и американские рынки погрузились в хаос, практически погрузив слабейшие из них, такие как Греция и Исландия, в неконтролируемый долг. Через полдесятилетия после кризиса, например, в Испании, которая была тринадцатой по величине экономикой мира, уровень безработицы среди лиц моложе двадцати пяти лет составил 57%. Финансовый кризис 2008 года был не просто экономическим цунами, он стал поворотным пунктом в будущем международного порядка. Поэтому неудивительно, что президент Си, признанный самым влиятельным китайским лидером со времен Дэнга, на XIX съезде партии в 2017 году категорически заявил, что китайская система "прокладывает новый путь для других развивающихся стран к модернизации" и предлагает «новый вариант для других стран и народов, которые хотят ускорить свое развитие».