The Nocturnal Ones

Хмыкнув собственным мыслям, Луна спешилась с Новы. Потрепав питомицу за ухом, – пантера лениво рыкнула, – всадница направилась к озеру. Точнее, к руинам лагеря за озером. Ноги не слушались после долгой поездки на пантере, и Луна решила оставшийся путь пройти пешком, разминая затекшие конечности. В конце концов, не всегда же полагаться на Нову.

«Я снова тут».

Интересное это чувство: возвращаться на руины своего прошлого, понимая, что мосты давно сожжены и назад пути уже нет. Заброшенный лагерь в четырех часах от границы леса был одним из перевалочных пунктов, ведущих вглубь как самого Юго-Восточного Леса, так и собственной памяти.

Путь всадницы лежал дальше, к гряде за лесными озерами, где скрывались неглубокие пещеры. Однако долгая дорога от храма утомила всадницу, и теперь Луна остановилась здесь передохнуть.

Развалины лагеря посреди леса давно поросли кустарником. Лишайник уже покрыл камни, всё поросло травой и новыми, слабенькими ещё деревцами. Где-то в глубине леса другие «логова» так же стоят забытыми и заброшенными. Да и не только в глубине, но и за его пределами. Везде, куда дотянулись руки отряда разбойников, теперь лежала в руинах целая сеть лагерей.

Последнее напоминание об армии убийц.

Казалось, не так уж и много времени прошло. Но обернись назад, и поймешь, что это прошлое от тебя всё дальше и дальше. Почему-то по прошествии какого-то времени даже самые тяжелые моменты жизни вспоминаются с ностальгией. В огромном городе, где за блеском одних улиц скрывается грязь других, ребенок, каждый день выбивающий право на свое место под солнцем – в то время, когда у других оно было по праву рождения. Первые шаги по преступному миру города и его окрестностей, всё дальше и дальше от родины, всё выше и выше. Вот она, её небольшая ещё банда, но которой уже можно гордиться. Годы идут, оглянуться не успеешь в погоне за силой и властью – и ты уже матерый волк, наводящий страх на округу. Ты выжил, ты взбираешься всё выше и выше, стараясь не оступиться, не поскользнуться на том, на чём поскальзывались другие – в том числе и те, кого ты бесцеремонно столкнул в пропасть на своем пути.

Чем выше ты смог взобраться, тем больнее будет падать на самое дно, чтобы начать путь сначала, но уже с переломанной спиной. Ты не сдался, даже потеряв всё. Ты просто изменил приоритеты – и учел свои ошибки.

Или ты всё же сдался, когда не дал закопать себя вместе со своей армией, заменившей тебе, в каком-то смысле, семью? Согласившись, в итоге, вступить в ряды тех, на кого когда-то смотрел со снисходительной насмешкой?

Солнце медленно клонилось к горизонту. Нова недовольно бурчала, ожидая всадницу, копалась в груде проржавевшего хлама под полуразрушенной стеной, пока Луна сидела на камне в стороне, созерцая руины и затачивая кинжал.

- Что ищешь, Нова? – наконец спросила всадница, поднимая взгляд на свою пантеру. – Да чего ты так беспокоишься об этом хламе? Он всё равно больше не нужен никому.

Кошка печально взрыкнула, отпихнув лапой в сторону металлический чан.

- Еды тут нет, – сообщила Луна, поднимаясь и убирая кинжал за пояс.

- Смотря, для кого, – раздалось в стороне.

Всадница повернула голову на голос.

- Мне вот всё интересно, Баланар, – проговорила она, – почему Нова тебя ни разу не заметила.

Чудовище, сидящее глубоко в тени разваленной каменной лачуги, сверкнуло глазами, даже не пошевелившись.

- А ты до сих пор не поняла? – усмехнулся Сталкер. – Ваши звери не вполне настоящие.

- Убивают и умирают они вполне реально.

Баланар глухо расхохотался, и эхо отголосками запрыгало по руинам.

- Она материальна… в какой-то степени, – отсмеявшись, заметил он. – И всё же, она не более чем ожившее отражение. Селемене любит такие шуточки, пора бы уже знать.

Луна искоса посмотрела на Нову. Та продолжала сосредоточенно копаться в хламе, изредка поглядывая в сторону своей хозяйки, но не проявляя признаков беспокойства. Присутствие древнего чуда-юда её явно не волновало, в отличие от трухи и ржавчины. Что ж, в свете этого комментария фраза «твой зверь – твоя душа» приобретала некоторый смысл.