The Routledge Handbook of Philosophy of Animal Minds

Логическая проблема вновь возникает на уровне вмешивающихся переменных. Учитывая, что вмешивающаяся переменная чтения поведения также наложит корреляцию на поведение в разных контекстах, этого простого теста будет недостаточно, чтобы отличить эту модель от MRH. Кроме того, если такие переменные часто доступны в качестве эвристик для атрибуции психического состояния, то какова уникальная функция "подлинного" чтения мыслей?

 

 

Заключение

Методологические проблемы, поднятые выше, возникли из-за того, что мы проверяли чисто синтаксическое свойство моделей (коррелируют ли эффекты). Поскольку модели MRH и BRH с вмешивающимися переменными обладают одинаковыми синтаксическими свойствами, этот тест не позволит провести между ними различие. Таким образом, необходим подход, чувствительный к семантическим различиям между атрибуциями психических состояний, с одной стороны, и репрезентациями их перцептивных аналогов, с другой.

Предлагается несколько путей решения этой проблемы. Во-первых, мы можем настаивать на том, что не существует реальной семантической разницы между "настоящими" переменными чтения мыслей и переменными наблюдаемого уровня, которые объединяют особенно сложные и изощренные сети наблюдаемых контекстов20 .В качестве альтернативы мы могли бы настаивать на том, что реальная разница существует, и проверять, делает ли испытуемый новые предсказания (то есть выходящие за рамки известных связей "сигнал-поведение", для которых была введена переменная), которые являются случаями ментальной закономерности, но не соответствующей закономерности наблюдаемого уровня, или наоборот; однако это потребует углубленного изучения семантики атрибуции ментальных состояний (Clatterbuck 2016, Heyes 2015). Аналогичным образом, мы могли бы отказаться от идеи, что существует некая яркая грань, разделяющая чтение мыслей и чтение поведения в любой отдельный момент времени, и вместо этого сосредоточиться на траекториях обучения испытуемых с течением времени, оценивая "репрезентации психических состояний-кандидатов путем наблюдения за тем, может ли животное пересмотреть их, чтобы они были чувствительны к новым и дополнительным источникам доказательств целевого психического состояния" (Buckner 2014, 580).

Мы могли бы надеяться, что подход с использованием промежуточных переменных позволит быстро решить некоторые эмпирические и теоретические проблемы, которые преследуют исследования чтения мыслей: если модели чтения мыслей имеют иную каузальную структуру, чем модели чтения поведения, то простые синтаксические инструменты могут легко их различить. Однако, как показывает вышеизложенная дискуссия, существует множество факторов, которые усложняют эту картину и требуют как тщательного экспериментального контроля за сбивающими переменными, так и повторного фокуса на семантических различиях между чтением мыслей и другими видами социального познания.

 

Глава 24. Рассуждают ли шимпанзе о вере?

Кристин Эндрюс

Введение

Почти 40 лет психологи и философы разрабатывали эксперименты и испытывали шимпанзе на вопрос, впервые заданный Премаком и Вудраффом в 1978 году: "Есть ли у шимпанзе теория разума?". Этим вопросом они хотели узнать, делают ли шимпанзе то, что, по их предположению, делаем мы, а именно: приписывают себе убеждения и желания, чтобы предсказать поведение. Эта способность известна как чтение мыслей или теория разума. Через 30 лет после того, как шимпанзе провалили все тесты, которые мы им задавали, некоторые исследователи пришли к выводу, что шимпанзе, вероятно, не рассуждают об убеждениях (Call and Tomasello 2008). Десять лет спустя те же исследователи вошли в состав группы, которая изменила свое мнение: "Наши результаты, в согласии с существующими данными, свидетельствуют о том, что обезьяны решили задачу, приписав актеру ложное убеждение, что опровергает мнение о том, что способность приписывать реальности несоответствующие ментальные состояния характерна только для людей" (Krupenye et al. 2016).

Утверждение о том, что прохождение задания на ложное убеждение является доказательством приписывания ложного убеждения, требует критического анализа. Во-первых, не существует единого мнения о том, что включает в себя приписывание убеждений, учитывая отсутствие согласия относительно природы убеждений. И, учитывая, что мы не наблюдаем непосредственно, как кто-то приписывает убеждения, а делаем вывод из поведения, мы должны рассмотреть альтернативные объяснения такого поведения. Однако все типичные альтернативные объяснения сводятся к тому, что обезьяны не являются менталистами. Есть все основания полагать, что обезьяны - менталисты, которые воспринимают других обезьян и других животных как интенциональных агентов. Тем не менее, они не могут быть менталистами, приписывающими себе убеждения.