The “Russian” Civil Wars, 1916–1926: Ten Years That Shook the World

Первоначальные "отряды" (отряды) добровольцев, организованные большевиками в Петрограде и других городах в начале 1918 года, соответствовали этому романтическому идеалу. Как вспоминал один из таких организаторов: "Они, как правило, не были похожи на регулярные армейские части, а были партизанскими отрядами в полном смысле этого слова. Они носили оригинальные, а иногда и фантастические названия. Так, один отряд называл себя "Беспощадным", другой - "Волчьей стаей"". Бывший царский генерал (а впоследствии советский военачальник) Ф.Ф. Новицкий с недоумением наблюдал за этим явлением:

Красная Армия. Каштановые парни с фуражками на затылках, в расстегнутых солдатских шинелях, с винтовками, перекинутыми через правое плечо, шумной толпой бредут по тротуарам Петрограда... Часовые на постах, сидящие на табуретках или на порогах подъездов, с винтовками на коленях, мирно беседуют с прохожими... Вот как выглядит рабоче-крестьянская армия... Мы, привыкшие к отработанным движениям, к порядку и дисциплине старой армии, не можем примириться с этим отсутствием дисциплины, с этой неряшливостью революционных солдат".

И все же Новицкий здраво рассудил, что перед ним зародыш чего-то жизненно важного:

Тем не менее, я с большим интересом наблюдаю за этими новыми явлениями, нахожу в них много оригинального, самобытного и красочного, получаю множество впечатлений, которые примиряют меня с ними и заставляют относиться к ним более вдумчиво и серьезно. Вы улыбаетесь? Думаете, я шучу? Вовсе нет. Я говорю это с абсолютной убежденностью. Конечно, нынешний облик Красной Армии болит в глазах профессионального солдата, но во всей этой внешней неорганизованности все же есть что-то революционное, какой-то современный стиль.

И, по крайней мере, заключил он, "это не старая армия в разложившемся состоянии", как это было после февраля 1917 года:

Я близко видел и наблюдал старую армию в те памятные дни, когда она уже распалась, когда исчезла дисциплина, когда хорошо обученные части превратились в беспорядочную толпу. И это было нечто совершенно иное, чем тот беспорядок, который мы видим сегодня. Внешне эти две вещи могут показаться одинаковыми - неопрятная одежда, отсутствие уважения к званию, небрежное исполнение воинских обязанностей: но то был беспорядок порядка, который разрушился, а это - беспорядок структуры, которая еще не собрана. Там ощущался запах разложения, вкус смерти: здесь - хаос нового, неуклюжего процесса строительства и незавершенных, еще не окончательно сложившихся форм.

Это было одновременно и необычайно прозорливо в отношении потенциала революционной армии, и слишком точно в отношении ее нынешнего мастерства. Однако главная проблема большевиков заключалась в том, что добровольцев было слишком мало. Народный комиссар по военным делам Н.И. Подвойский ожидал в феврале 1918 года 300 000 желающих, но набралось лишь около 20 000 (треть из них - из Петрограда).

Тем не менее, катастрофические результаты, которые показали эти скудные силы красных добровольцев во время советско-германской "одиннадцатидневной войны" в феврале-марте 1918 года, когда немцы продвигались на северо-восток (практически без сопротивления), чтобы вынудить советское правительство подписать официальный мирный договор в Брест-Литовске 3 марта 1918 года, а также одновременное изгнание советских войск из Киева, не сразу лишили левых их розовых представлений о революционной войне. Но оно, несомненно, оказало такое влияние на Троцкого, который после заключения договора 14 марта 1918 года был назначен народным комиссаром по военным делам. Вернее, когда германская армия прорвала советскую оборону, как будто ее не существовало - а по большей части ее и не существовало, - Троцкий не только был вынужден отбросить (на время) как нереальную любую надежду на то, что такая наглая демонстрация империалистического издевательства может пробудить призрак революции в Берлине и Вене, но и утвердил в себе уверенность в том, что при построении более эффективной обороны он будет отдавать приоритет вопросам порядка, рутины, иерархии и дисциплины, которые были центральными для его характера и стиля как революционера. Эти черты характера останутся с ним, на переднем крае его поведения - личного и профессионального - до конца его жизни. Так, 19 марта 1918 года Троцкий начал речь в Московском Совете призывом: "Товарищи! Нашей Советской Социалистической Республике нужна хорошо организованная армия", и далее утверждал, что:

Пока мы воевали с калединцами, мы могли успешно довольствоваться наскоро сколоченными частями. Но теперь, чтобы справиться с созидательной работой по возрождению страны... чтобы обеспечить безопасность Советской республики в условиях международного контрреволюционного окружения, такие части уже недостаточны. Нам нужна правильно и свежо организованная армия!