The Story of Civilization 01

Вряд ли в природе найдется животное, от египетского скарабея до индуистского слона, которому бы не поклонялись как богу. Индейцы оджибва называли тотемом свое особое священное животное, клан, который ему поклонялся, и любого члена клана; это путаное слово вошло в антропологию как тотемизм, обозначая расплывчато любое поклонение определенному объекту - обычно животному или растению - как особо священному для группы. Разновидности тотемизма были обнаружены в разных, казалось бы, не связанных между собой регионах Земли, от индейских племен Северной Америки до аборигенов Африки, дравидов Индии и племен Австралии.115 Тотем как религиозный объект помогал объединить племя, члены которого считали себя связанными с ним или происходящими от него; ирокезы, в полударвинистской манере, верили, что они произошли от первобытного спаривания женщин с медведями, волками и оленями. Тотем - как предмет или как символ - стал полезным знаком родства и различия для примитивных народов, а с течением секуляризации превратился в талисман или эмблему, как лев или орел у народов, лось или лось у братских орденов и те бессловесные животные, которые используются для обозначения слоновьей неподвижности и мускусного упрямства наших политических партий. Голубь, рыба и ягненок в символизме зарождающегося христианства были реликвиями тотемического поклонения; даже низменная свинья когда-то была тотемом доисторических евреев.116 В большинстве случаев тотемное животное было табу - то есть запретным, к нему нельзя было прикасаться; при определенных обстоятельствах его можно было съесть, но только в качестве религиозного акта, равносильного ритуальному поеданию бога.* Галлы Абиссинии торжественно ели рыбу, которой они поклонялись, и говорили: "Мы чувствуем, как дух движется в нас, когда мы едим". Добрые миссионеры, проповедовавшие Евангелие галласам, были потрясены, обнаружив среди этих простых людей ритуал, так странно похожий на центральную церемонию мессы.119

Вероятно, в основе тотемизма, как и многих других культов, лежал страх; люди молились животным, потому что те были могущественны, и их нужно было умиротворять. По мере того как охота очищала леса от зверей и уступала место сравнительной безопасности сельскохозяйственной жизни, поклонение животным уменьшалось, хотя никогда не исчезало полностью; и свирепость первых человеческих богов, вероятно, перешла от божеств животных, которых они заменили. Этот переход виден в тех знаменитых историях о метаморфозах, или изменениях формы, которые встречаются в Овидиях всех языков и рассказывают о том, как боги были или стали животными. Позднее животные качества упорно привязывались к ним, как запах хлева может преданно сопровождать какого-нибудь сельского Казанову; даже в сложном сознании Гомера у Афины Глаукопис были глаза совы, а у Боэпис - глаза коровы. Египетские и вавилонские боги или людоеды с лицом человека и телом зверя показывают тот же переход и делают то же признание - что многие человеческие боги когда-то были божествами животных.120

Однако большинство человеческих богов, похоже, вначале были просто идеализированными мертвецами. Появления мертвецов в снах было достаточно, чтобы установить поклонение мертвецам, ведь поклонение - если не дитя, то, по крайней мере, брат страха. Мужчины, которые при жизни были могущественны и которых боялись, особенно часто становились объектом поклонения после смерти.121 У некоторых первобытных народов слово "бог" на самом деле означало "мертвец"; даже сегодня английское слово spirit и немецкое Geist означают одновременно призрак и душу. Греки обращались к своим умершим точно так же, как христиане обращались к святым.122 Настолько сильна была вера в продолжающуюся жизнь мертвых, порожденная сначала снами, что первобытные люди иногда отправляли им послания самым буквальным образом; в одном племени вождь, чтобы передать такое письмо, устно декламировал его рабу, а затем отрубал ему голову для особой доставки; если вождь что-то забывал, он посылал другого обезглавленного раба в качестве постскриптума.123